Приключения Синдбада-Морехода

Первое путешествие Синбада-Морехода

Давно-давно жил в городе Багдаде купец, которого звали Синдбад. У него было много товаров и денег, и его корабли плавали по всем морям. Капитаны кораблей, возвращаясь из путешествий, рассказывали Синдбаду удивительные истории о своих приключениях и о далеких странах, где они побывали.

Синдбад слушал их рассказы, и ему все больше и больше хотелось своими глазами увидеть чудеса и диковины чужих стран.

И вот он решил поехать в далекое путешествие.

Он накупил много товаров, выбрал самый быстрый и крепкий корабль и пустился в путь. С ним поехали и другие купцы со своими товарами.

Долго плыл их корабль из моря в море и от суши к суше, и, приставая к земле, они продавали и выменивали свои товары.

И вот однажды, когда они уже много дней и ночей не видели земли, матрос на мачте закричал:

— Берег! Берег!

Капитан направил корабль к берегу и бросил якорь у большого зеленого острова. Там росли чудесные, невиданные цветы, а на ветвях тенистых деревьев пели пестрые птицы.

Путешественники сошли на землю, чтобы отдохнуть от качки. Одни из них развели костер и стали варить пищу, другие стирали белье в деревянных корытах, а некоторые гуляли по острову. Синдбад тоже пошел погулять и незаметно для себя удалился от берега. Вдруг земля зашевелилась у него под ногами, и он услышал громкий крик капитана:

— Спасайтесь! Бегите на корабль! Это не остров, а огромная рыба!

И в самом деле, это была рыба. Ее занесло песком, на ней выросли деревья, и она стала похожа на остров. Но когда путешественники развели огонь, рыбе стало жарко и она зашевелилась.

— Скорей! Скорей! — кричал капитан.— Сейчас она нырнет на дно!

Купцы побросали свои котлы и корыта и в ужасе бросились к кораблю. Но только те, что были у самого берега, успели добежать. Рыба-остров опустилась в глубь моря, и все, кто опоздал, пошли ко дну. Ревущие волны сомкнулись над ними.

Синдбад также не успел добежать до корабля. Волны обрушились на него, но он хорошо плавал и вынырнул на поверхность моря. Мимо него плыло большое корыто, в котором купцы только что стирали белье. Синдбад сел верхом на корыто и попробовал грести ногами. Но волны швыряли корыто направо и налево, и Синдбад не мог им управлять.

Капитан корабля приказал поднять паруса и поплыл прочь от этого места, даже не взглянув на утопавшего.

Синдбад долго смотрел вслед кораблю, а когда корабль скрылся вдали, он заплакал от горя и отчаяния. Теперь ему неоткуда было ждать спасения.

Волны били корыто и бросали его из стороны в сторону весь день и всю ночь. А утром Синдбад вдруг увидел, что его прибило к высокому берегу. Синдбад схватился за ветки дерева, которые свешивались над водой, и, собрав последние силы, вскарабкался на берег. Как только Синдбад почувствовал себя на твердой земле, он упал на траву и лежал как мертвый весь день и всю ночь.

Утром он решил поискать какую-нибудь пищу. Он дошел до большой зеленой лужайки, покрытой пестрыми цветами, и вдруг увидел перед собой коня, прекраснее которого нет на свете. Ноги коня были спутаны, и он щипал траву на лужайке.

Синдбад остановился, любуясь этим конем, и спустя немного времени увидел вдали человека, который бежал, размахивая руками, и что-то кричал. Он подбежал к Синдбаду и спросил его:

— Кто ты такой? Откуда ты и как ты попал в нашу страну?

— О господин,— ответил Синдбад,— я чужеземец. Я плыл на корабле по морю, и мой корабль утонул, а мне удалось схватиться за корыто, в котором стирают белье. Волны до тех пор носили меня по морю, пока не принесли к вашим берегам. Скажи мне, чей это конь, такой красивый, и почему он пасется здесь один?

— Знай,— отвечал человек,— что я конюх царя аль-Михрджана. Нас много, и каждый из нас ходит только за одним конем. Вечером мы приводим их пастись на этот луг, а утром уводим обратно в конюшню. Наш царь очень любит чужеземцев. Пойдем к нему — он встретит тебя приветливо и окажет тебе милость.

— Благодарю тебя, господин, за твою доброту,— сказал Синдбад.

Конюх надел на коня серебряную уздечку, снял путы и повел его в город. Синдбад шел следом за конюхом.

Скоро они пришли во дворец, и Синдбада ввели в зал, где сидел на высоком троне царь аль-Михрджан. Царь ласково обошелся с Синдбадом и стал его расспрашивать, и Синдбад рассказал ему обо всем, что с ним случилось. Аль-Михрджан оказал ему милость и назначил его начальником гавани.

С утра до вечера стоял Синдбад на пристани и записывал корабли, которые приходили в гавань. Он долго прожил в стране царя аль-Михрджана, и всякий раз, когда к пристани подходил корабль, Синдбад спрашивал купцов и матросов, в какой стороне город Багдад. Но никто из них ничего не слышал о Багдаде, и Синдбад почти перестал надеяться, что увидит родной город.

А царь аль-Михрджан очень полюбил Синдбада и сделал его своим приближенным. Он часто разговаривал с ним о его стране и, когда объезжал свои владения, всегда брал Синдбада с собой.

Много чудес и диковинок пришлось увидеть Синдбаду в земле царя аль-Михрджана, но он не забыл своей родины и только о том и думал, как бы вернуться в Багдад.

Однажды Синдбад стоял, как всегда, на берегу моря, грустный и печальный. В это время подошел к пристани большой корабль, на котором было много купцов и матросов. Все жители города выбежали на берег встречать корабль. Матросы стали выгружать товары, а Синдбад стоял и записывал. Под вечер Синдбад спросил капитана:

— Много ли еще осталось товаров на твоем корабле?

— В трюме лежит еще несколько тюков,— ответил капитан,— но их владелец утонул. Мы хотим продать эти товары, а деньги за них отвезти его родным в Багдад.

— Как зовут владельца этих товаров? — спросил Синдбад.

— Его зовут Синдбад,— отвечал капитан. Услышав это, Синдбад громко вскрикнул и сказал:

— Я Синдбад! Я сошел с твоего корабля, когда он пристал к острову-рыбе, а ты уехал и покинул меня, когда я тонул в море. Эти товары — мои товары.

— Ты хочешь меня обмануть! — вскричал капитан.— Я сказал тебе, что у меня на корабле есть товары, владелец которых утонул, и ты желаешь взять их себе! Мы видели, как Синдбад утонул, и с ним утонуло много купцов. Как же ты говоришь, что товары твои? Нет у тебя ни чести, ни совести!

— Выслушай меня, и ты узнаешь, что я говорю правду,— сказал Синдбад.— Разве ты не помнишь, как я нанимал твой корабль в Басре, а свел меня с тобой писец по имени Сулейман Вислоухий?

И он рассказал капитану обо всем, что случилось на его корабле с того дня, как все они отплыли из Басры. И тогда капитан и купцы узнали Синдбада и обрадовались, что он спасся. Они отдали Синдбаду его товары, и Синдбад продал их с большой прибылью. Он простился с царем аль-Михрджаном, погрузил на корабль другие товары, которых нет в Багдаде, и поплыл на своем корабле в Басру.

Много дней и ночей плыл его корабль и наконец бросил якорь в гавани Басры, а оттуда Синдбад отправился в Город Мира, как называли в то время арабы Багдад.

В Багдаде Синдбад роздал часть своих товаров друзьям и приятелям, а остальные продал.

Он перенес в пути столько бед и несчастий, что решил никогда больше не выезжать из Багдада.

Так окончилось первое путешествие Синдбада-Морехода.

Второе путешествие Синдбада-Морехода

Но скоро Синдбаду наскучило сидеть на одном месте, и захотелось ему опять поплавать по морям. Снова накупил он товаров, отправился в Басру и выбрал большой, крепкий корабль. Два дня складывали матросы в трюм товары, а на третий день капитан приказал поднять якорь, и корабль тронулся в путь, подгоняемый попутным ветром.

Много островов, городов и стран повидал Синдбад в это путешествие, и наконец, его корабль пристал к неведомому прекрасному острову, где текли прозрачные ручьи и росли густые деревья, увешанные тяжелыми плодами.

Синдбад и его спутники, купцы из Багдада, вышли на берег погулять и разбрелись по острову. Синдбад выбрал тенистое место и присел отдохнуть под густой яблоней. Скоро ему захотелось есть. Он вынул из дорожного мешка жареного цыпленка и несколько лепешек, которые захватил с корабля, и закусил, а потом лег на траву и сейчас же заснул.

Когда он проснулся, солнце стояло уже низко. Синдбад вскочил на ноги и побежал к морю, но корабля уже не было. Он уплыл, и все, кто был на нем — и капитан, и купцы, и матросы,— забыли о Синдбаде.

Бедный Синдбад остался один на острове. Он горько заплакал и сказал сам себе:

— Если в первое путешествие я спасся и встретил людей, которые привезли меня обратно в Багдад, то теперь никто меня не найдет на этом безлюдном острове.

До самой ночи стоял Синдбад на берегу, смотрел, не плывет ли вдали корабль, а когда стемнело, он лег на землю и крепко заснул.

Утром, с восходом солнца, Синдбад проснулся и пошел вглубь острова, чтобы поискать пищи и свежей воды. Время от времени он взбирался на деревья и осматривался вокруг, но не видел ничего, кроме леса, земли и воды.

Ему становилось тоскливо и страшно. Неужели придется всю жизнь прожить на этом пустынном острове? Но потом, стараясь подбодрить себя, он говорил:

— Что толку сидеть и горевать! Никто меня не спасет, если я не спасу себя сам. Пойду дальше и, может быть, дойду до места, где живут люди.

Прошло несколько дней. И вот однажды Синдбад влез на дерево и увидел вдали большой белый купол, который ослепительно сверкал на солнце. Синдбад очень обрадовался и подумал: «Это, наверно, крыша дворца, в котором живет царь этого острова. Я пойду к нему, и он поможет мне добраться до Багдада».

Синдбад быстро спустился с дерева и пошел вперед, не сводя глаз с белого купола. Подойдя на близкое расстояние, он увидел, что это не дворец, а белый шар — такой огромный, что верхушки его не было видно. Синдбад обошел его кругом, но не увидел ни окон, ни дверей. Он попробовал влезть на верхушку шара, но стенки были такие скользкие и гладкие, что Синдбаду не за что было ухватиться.

«Вот чудо! — подумал Синдбад, —Что это за шар?»

Вдруг все вокруг потемнело. Синдбад взглянул вверх и увидел, что над ним летит огромная птица и крылья ее, словно тучи, заслоняют солнце. Синдбад сначала испугался, но потом вспомнил, что капитан его корабля рассказывал, будто на дальних островах живет птица Рух, которая кормит своих птенцов слонами. Синдбад сразу понял, что белый шар — это яйцо птицы Рух. Он притаился и стал ждать, что будет дальше. Птица Рух, покружившись в воздухе, опустилась на яйцо, покрыла его своими крыльями и заснула. Синдбада она и не заметила.

А Синдбад лежал неподвижно возле яйца и думал: «Я нашел способ выбраться отсюда. Лишь бы только птица не проснулась».

Он подождал немного и, увидев, что птица крепко спит, быстро снял с головы тюрбан, размотал его и привязал к ноге птицы Рух. Она и не шевельнулась — ведь в сравнении с нею Синдбад был не больше муравья. Привязавшись, Синдбад улегся на ноге птицы и сказал себе:

«Завтра она улетит со мною и, может быть, перенесет меня в страну, где есть люди и города. Но если даже я упаду и разобьюсь, все-таки лучше умереть сразу, чем ждать смерти на этом необитаемом острове».

Рано утром перед самым рассветом птица Рух проснулась, с шумом расправила крылья, громко и протяжно вскрикнула и взвилась в воздух. Синдбад от страха зажмурил глаза и крепко ухватился за ногу птицы. Она поднялась до самых облаков и долго летела над водами и землями, а Синдбад висел, привязанный к ее ноге, и боялся посмотреть вниз. Наконец птица Рух стала опускаться и, сев на землю, сложила крылья. Тогда Синдбад быстро и осторожно развязал тюрбан, дрожа от страха, что Рух заметит его и убьет.

Но птица так и не увидела Синдбада. Она вдруг схватила когтями с земли что-то длинное и толстое и улетела. Синдбад посмотрел ей вслед и увидел, что Рух уносит в когтях огромную змею, длиннее и толще самой большой пальмы.

Синдбад отдохнул немного, осмотрелся и, оказалось, что птица Рух принесла его в глубокую и широкую долину. Вокруг стеной стояли огромные горы, такие высокие, что вершины их упирались в облака, и не было выхода из этой долины.

— Я избавился от одной беды и попал в другую, еще худшую,— сказал Синдбад, тяжело вздыхая.— На острове были хоть плоды и пресная вода, а здесь нет ни воды, ни деревьев.

Не зная, что ему делать, он печально бродил по долине, опустив голову. Тем временем над горами взошло солнце и осветило долину. И вдруг вся она ярко засверкала. Каждый камень на земле блестел и переливался синими, красными, желтыми огнями. Синдбад поднял один камень и увидел, что это драгоценный алмаз, самый твердый камень на свете, которым сверлят металлы и режут стекло. Долина была полна алмазов, и земля в ней была алмазная.

И вдруг отовсюду послышалось шипение. Огромные змеи выползали из-под камней, чтобы погреться на солнце. Каждая из этих змей была больше самого высокого дерева, и если бы в долину пришел слон, змеи, наверно, проглотили бы его целиком.

Синдбад задрожал от ужаса и хотел бежать, но бежать было некуда и негде было укрыться. Синдбад заметался во все стороны и вдруг заметил маленькую пещеру. Он забрался в нее ползком и очутился прямо перед огромной змеей, которая свернулась клубком и грозно шипела. Синдбад еще больше испугался. Он выполз из пещеры и прижался спиной к скале, стараясь не шевелиться. Он видел, что нет ему спасения.

И вдруг прямо перед ним упал большой кусок мяса. Синдбад поднял голову, но над ним ничего не было, кроме неба и скал. Скоро сверху упал другой кусок мяса, за ним третий. Тогда Синдбад понял, где он находится и что это за долина.

Давно-давно в Багдаде он слышал от одного путешественника рассказ о долине алмазов. «Эта долина,— говорил путешественник,— находится в далекой стране между гор, и никто не может попасть в нее, потому что туда нет дороги. Но купцы, которые торгуют алмазами, придумали хитрость, чтобы добывать камни. Они убивают овцу, режут ее на куски и бросают мясо в долину.

Алмазы прилипают к мясу, а в полдень в долину спускаются хищные птицы — орлы и ястребы,— хватают мясо и взлетают с ним на гору. Тогда купцы стуком и криками отгоняют птиц от мяса и отдирают прилипшие алмазы; мясо же они оставляют птицам и зверям».

Синдбад вспомнил этот рассказ и обрадовался. Он придумал, как ему спастись. Быстро собрал он столько крупных алмазов, сколько мог унести с собой, а потом распустил свой тюрбан, лег на землю, положил на себя большой кусок мяса и крепко привязал его к себе. Не прошло и минуты, как в долину спустился горный орел, схватил мясо когтями и поднялся на воздух. Долетев до высокой горы, он принялся клевать мясо, но вдруг сзади него раздались громкие крики и стук. Встревоженный орел бросил свою добычу и улетел, а Синдбад развязал тюрбан и встал. Стук и грохот слышались все ближе, и скоро из-за деревьев выбежал старый, толстый бородатый человек в одежде купца. Он колотил палкой по деревянному щиту и кричал во весь голос, чтобы отогнать орла. Не взглянув даже на Синдбада, купец бросился к мясу и осмотрел его со всех сторон, но не нашел ни одного алмаза. Тогда он сел на землю, схватился руками за голову и воскликнул:

— Что это за несчастье! Я уже целого быка сбросил в долину, но орлы унесли все куски мяса к себе в гнезда. Они оставили только один кусок и, как нарочно, такой, к которому не прилипло ни одного камешка. О горе! О неудача!

Тут он увидел Синдбада, который стоял с ним рядом, весь в крови и пыли, босой и в разорванной одежде. Купец сразу перестал кричать и замер от испуга. Потом он поднял свою палку, закрылся щитом и спросил:

— Кто ты такой и как ты сюда попал?

— Не бойся меня, почтенный купец. Я не сделаю тебе зла,— ответил Синдбад.— Я тоже был купцом, как и ты, но испытал много бед и страшных приключений. Помоги мне выбраться отсюда и попасть на родину, и я дам тебе столько алмазов, сколько у тебя никогда не было.

— А у тебя правда есть алмазы? — спросил купец.— Покажи.

Синдбад показал ему свои камни и подарил самые лучшие из Них. Купец обрадовался и долго благодарил Синдбада, а потом он позвал других купцов, которые также добывали алмазы, и Синдбад рассказал им обо всех своих несчастьях.

Купцы поздравили его со спасением, дали ему хорошую одежду и взяли его с собой.

Они долго шли через степи, пустыни, равнины и горы, и немало чудес и диковинок пришлось увидеть Синдбаду, пока он добрался до своей родины.

На одном острове он увидел зверя, которого называют каркаданн. Каркаданн похож на большую корову, и у него один толстый рог посередине головы. Он такой сильный, что может носить на своем роге большого слона. От солнца жир слона начинает таять и заливает каркаданну глаза. Каркаданн слепнет и ложится на землю. Тогда к нему прилетает птица Рух и уносит его в когтях вместе со слоном в свое гнездо.

После долгого путешествия Синдбад наконец добрался до Багдада. Родные с радостью встретили его и устроили праздник по случаю его возвращения. Они думали, что Синдбад погиб, и не надеялись больше его увидеть. Синдбад продал свои алмазы и опять стал торговать, как прежде.

Так окончилось второе путешествие Синдбада-Морехода.

Третье путешествие Синдбада-Морехода

Несколько лет прожил Синдбад в родном городе, никуда не выезжая. Его друзья и знакомые, багдадские купцы, каждый вечер сходились к нему и слушали рассказы о его странствиях, и всякий раз, как Синдбад вспоминал про птицу Рух, алмазную долину огромных змей, ему становилось так страшно, как будто он все еще бродил в долине алмазов.

Однажды вечером к Синдбаду, по обыкновению, пришли его приятели-купцы. Когда они кончили ужин и приготовились слушать рассказы хозяина, в комнату вошел слуга и сказал, что у ворот стоит человек и продает диковинные плоды.

— Прикажи, ему войти сюда,— сказал Синдбад.

Слуга привел торговца плодами в комнату. Это был смуглый человек с длинной черной бородой, одетый по-иноземному. На голове он нес корзину, полную великолепных плодов. Он поставил корзину перед Синдбадом и снял с нее покрывало.

Синдбад заглянул в корзину — и ахнул от удивления. В ней лежали огромные круглые апельсины, кислые и сладкие лимоны, померанцы, яркие, словно огонь, персики, груши и гранаты, такие большие и сочные, каких не бывает в Багдаде.

— Кто ты, чужеземец, и откуда ты пришел? — спросил Синдбад торговца.

— О господин,— ответил тот,— я родился далеко отсюда, на острове Серендибе. Всю мою жизнь я плавал по морям и побывал во многих странах и везде я продавал такие плоды.

— Расскажи мне про остров Серендиб: какой он и кто на нем живет? — сказал Синдбад.

— Про мою родину не расскажешь словами. Ее нужно видеть, так как нет в мире острова прекраснее и лучше Серендиба,— ответил торговец.— Когда путник вступает на берег, он слышит пение прекрасных птиц, перья которых горят на солнце, как драгоценные камни. Даже цветы на острове Серендибе светятся, словно яркое золото. И есть на нем цветы, которые плачут и смеются. Каждый день на восходе солнца они поднимают свои головки кверху и громко кричат: «Утро! Утро!» — и смеются, а вечером, когда солнце заходит, они опускают головки к земле и плачут. Лишь только наступает темнота, выходят на берег моря всевозможные звери — медведи, барсы, львы и морские кони,— и каждый держит во рту драгоценный камень, который сверкает, как огонь, и освещает все вокруг. А деревья на моей родине самые редкие и дорогие: алоэ, которое так прекрасно пахнет, если его зажечь; крепкий тек, что идет на корабельные мачты,— ни одно насекомое не прогрызет его, и не повредит ему ни вода, ни холод; высокие пальмы и блестящий эбен, или черное дерево. Море вокруг Серендиба ласковое и теплое. На дне его лежат чудесные жемчужины — белые, розовые и черные, и рыбаки ныряют в воду и достают их. А иногда они посылают за жемчугом маленьких обезьян…

Долго еще рассказывал торговец плодами про диковины острова Серендиба, и когда он кончил, Синдбад щедро наградил его и отпустил. Торговец ушел, низко кланяясь, а Синдбад лег спать, но еще долго ворочался с боку на бок и не мог заснуть, вспоминая рассказы об острове Серендибе. Ему слышался плеск моря и скрип корабельных мачт, он видел перед собой чудесных птиц и золотые цветы, сверкавшие яркими огнями. Наконец он заснул, и ему приснилась обезьяна с огромной розовой жемчужиной во рту.

Проснувшись, он сразу же вскочил с постели и сказал себе:

— Я непременно должен побывать на острове Серендибе! Сегодня же начну собираться в путь.

Он собрал все, какие у него были, деньги, накупил товаров, простился со своими родными и опять отправился в приморский город Басру. Он долго выбирал себе корабль получше и наконец нашел прекрасное, крепкое судно. Капитаном этого судна был мореход из Персии по имени Бузург — старый толстый человек с длинной бородой. Он много лет плавал по океану, и его корабль ни разу не потерпел крушения.

Синдбад велел погрузить свои товары на корабль Бузурга и тронулся в путь. С ним вместе поехали его приятели-купцы, которым также захотелось побывать на острове Серендибе.

Ветер был попутный, и корабль быстро двигался вперед. Первые дни все шло благополучно. Но однажды утром на море началась буря; поднялся сильный ветер, который то и дело менял направление. Корабль Синдбада носило по морю как щепку. Огромные волны одна за другой перекатывались через палубу. Синдбад и его приятели привязали себя к мачтам и стали прощаться друг с другом, не надеясь спастись. Только капитан Бузург был спокоен. Он сам встал у руля и громким голосом отдавал приказания. Видя, что он не боится, успокоились и его спутники. К полудню буря начала стихать. Волны стали меньше, небо прояснилось. Скоро наступило полное затишье.

И вдруг капитан Бузург принялся бить себя по лицу, стонать и плакать. Сорвал с головы тюрбан, бросил его на палубу, разорвал на себе халат и крикнул:

— Знайте, что наш корабль попал в сильное течение и мы не можем из него выйти! А это течение несет нас к стране, которая называется «Страна мохнатых». Там живут люди, похожие на обезьян, я никто еще не вернулся живым из этой страны. Готовьтесь же к смерти — нам нет спасения!

Не успел капитан договорить, как раздался страшный удар. Корабль сильно встряхнуло, и он остановился. Течение пригнало его к берегу, и он сел на мель. И сейчас же весь берег покрылся маленькими человечками. Их становилось все больше и больше, они скатывались с берега прямо в воду, подплывали к кораблю и быстро карабкались на мачты. Эти маленькие люди, покрытые густой шерстью, с желтыми глазами, кривыми ногами и цепкими руками, перегрызли корабельные канаты и сорвали паруса, а потом бросились на Синдбада и его спутников. Передний человечек подкрался к одному из купцов. Купец выхватил меч и разрубил его пополам. И сейчас же на него кинулись еще десять мохнатых, схватили его за руки и за ноги и сбросили в море, а за ним и другого и третьего купца.

— Неужели мы испугаемся этих обезьян?! — воскликнул Синдбад и вынул меч из ножен.

Но капитан Бузург схватил его за руку и закричал:

— Берегись, Синдбад! Разве ты не видишь, что если каждый из нас убьет десять или даже сто обезьян, остальные разорвут его в клочья или выкинут за борт? Бежим с корабля на остров, а корабль пусть достается обезьянам.

Синдбад послушался капитана и вложил меч в ножны.

Он выскочил на берег острова, и его спутники последовали за ним. Последним ушел с корабля капитан Бузург. Ему было очень жалко оставлять свое судно этим мохнатым обезьянам.

Синдбад и его приятели медленно пошли вперед, не зная, куда направиться. Они шли и тихо разговаривали между собой. И вдруг капитан Бузург воскликнул:

— Смотрите! Смотрите! Дворец!

Синдбад поднял голову и увидел высокий дом с черными железными воротами.

— В этом доме, может быть, живут люди. Пойдем и узнаем, кто его хозяин,— сказал он.

Путники пошли быстрее и вскоре дошли до ворот дома. Синдбад первым вбежал во двор и крикнул:

— Тут, наверно, недавно был пир! Смотрите — на палках вокруг жаровни висят котлы и сковороды и всюду разбросаны обглоданные кости. А угли в жаровне еще горячие. Посидим немного на этой скамье — может быть, хозяин дома выйдет во двор и позовет нас.

Синдбад и его спутники так устали, что едва держались на ногах. Они уселись, кто на скамью, а кто прямо на землю, и вскоре уснули, пригревшись на солнце. Синдбад проснулся первым. Его разбудил сильный шум и гул. Казалось, что где-то недалеко проходит большое стадо слонов. Земля дрожала от чьих-то тяжелых шагов. Было уже почти темно. Синдбад привстал со скамьи и замер от ужаса: прямо на него двигался человек огромного роста — настоящий великан, похожий на высокую пальму. Он был весь черный, глаза у него сверкали, как горящие головни, рот был похож на отверстие колодца, а зубы торчали, точно клыки кабана. Уши падали ему на плечи, а ногти на его руках были широкие и острые, как у льва. Великан шел медленно, слегка согнувшись, точно ему трудно было нести свою голову, и тяжело вздыхал. От каждого вздоха шелестели деревья и верхушки их пригибались к земле, как во время бури. В руках у великана был огромный факел — целый ствол смолистого дерева.

Спутники Синдбада тоже проснулись и лежали на земле полумертвые от страха. Великан подошел и нагнулся над ними. Он долго рассматривал каждого из них и, выбрав одного, поднял его, как перышко. Это был капитан Бузург — самый большой и толстый из спутников Синдбада.

Синдбад выхватил меч и бросился к великану. Весь его страх прошел, и он думал только об одном: как бы вырвать Бузурга из рук чудовища. Но великан ударом ноги отбросил Синдбада в сторону. Он разжег огонь на жаровне, зажарил капитана Бузурга и съел его.

Кончив есть, великан растянулся на земле и громко захрапел. Синдбад и его товарищи сидели на скамье, прижавшись друг к другу и затаив дыхание.

Синдбад оправился первый и, убедившись, что великан крепко спит, вскочил и воскликнул:

— Лучше было бы, если бы мы утонули в море! Неужели мы позволим великану съесть нас, как овец?

— Уйдем отсюда и поищем такое место, где бы мы могли спрятаться от него,— сказал один из купцов.

— Куда нам уйти? Он ведь всюду нас найдет,— возразил Синдбад.— Лучше будет, если мы убьем его и потом уплывем по морю. Может быть, нас подберет какой-нибудь корабль.

— А на чем же мы уплывем, Синдбад? — спросили купцы.

— Посмотрите на эти бревна, что сложены около жаровни. Они длинные и толстые, и, если их связать вместе, выйдет хороший плот,— сказал Синдбад.— Перенесем их на берег моря, пока спит этот жестокий людоед, а потом мы вернемся сюда и придумаем способ его убить.

— Это прекрасный план,— сказали купцы и начали перетаскивать бревна на морской берег и связывать их веревками из пальмового лыка.

К утру плот был готов, и Синдбад с товарищами вернулись во двор великана. Когда они пришли, людоеда на дворе не было. До самого вечера он не появлялся.

Когда стемнело, земля опять затряслась и послышался гул и топот. Великан был близко. Как и накануне, он медленно подошел к товарищам Синдбада и нагнулся над ними, освещая их факелом. Он выбрал самого толстого купца, проткнул его вертелом, зажарил и съел. А потом он растянулся на земле и заснул.

— Еще один наш спутник погиб! — воскликнул Синдбад.— Но это последний. Больше этот жестокий человек никого из нас не съест.

— Что же ты задумал, Синдбад? — спросили его купцы.

— Смотрите и делайте так, как я скажу! — воскликнул Синдбад.

Он схватил два вертела, на которых великан жарил мясо, раскалил их на огне и приставил к глазам людоеда. Потом он сделал знак купцам, и они все вместе навалились на вертела. Глаза людоеда ушли в глубь головы, и он ослеп.

Людоед со страшным криком вскочил и принялся шарить вокруг себя руками, стараясь поймать своих врагов. Но Синдбад и его товарищи врассыпную бросились от него и побежали к морю. Великан пошел за ними, продолжая громко кричать. Он догонял беглецов и перегонял их, но так и не поймал никого. Они пробегали у него между ногами, увертывались от его рук и наконец добежали до берега моря, сели на плот и отплыли, гребя, как веслом, тонким стволом молодой пальмы.

Когда людоед услышал удары весла о воду, он понял, что добыча ушла от него. Он закричал еще громче прежнего. На его крик прибежали еще два великана, такие же страшные, как он. Они отломили от скал по громадному камню и бросили вслед беглецам. Глыбы скал со страшным шумом упали в воду, только слегка задев плот. Но от них поднялись такие волны, что плот перевернулся. Спутники Синдбада почти совсем не умели плавать. Они сразу захлебнулись и пошли ко дну. Только сам Синдбад и еще двое купцов помоложе успели схватиться за плот и удержались на поверхности моря.

Синдбад с трудом вскарабкался снова на плот и помог своим товарищам выбраться из воды. Волны унесли их весло, и им пришлось плыть по течению, слегка направляя плот ногами. Становилось светлее. Скоро должно было взойти солнце. Товарищи Синдбада, мокрые и дрожащие, сидели на плоту и громко жаловались. Синдбад стоял на краю плота, высматривая, не видно ли вдали берега или паруса корабля. Вдруг он обернулся к своим спутникам и крикнул:

— Мужайтесь, друзья мои Ахмед и Хасан! Земля недалеко, и течение несет нас прямо к берегу. Видите, птицы кружатся там, вдали, над водою? Их гнезда, наверно, где-нибудь близко. Ведь птицы не улетают далеко от своих птенцов.

Ахмед и Хасан подбодрились и подняли головы. Хасан, у которого глаза были зоркие, как у ястреба, посмотрел вперед и сказал:

— Твоя правда, Синдбад. Вон там, вдалеке, я вижу остров. Скоро течение пригонит к нему наш плот, и мы отдохнем на твердой земле.

Измученные путники обрадовались и стали сильнее грести ногами, чтобы помочь течению. Если бы они только знали, что ждет их на этом острове!

Скоро плот прибило к берегу, и Синдбад с Ахмедом и Хасаном вышли на сушу. Они медленно пошли вперед, подбирая с земли ягоды и коренья, и увидели высокие, развесистые деревья на берегу ручья. Густая трава так и манила прилечь и отдохнуть.

Синдбад бросился под дерево и сейчас же заснул. Его разбудил какой-то странный звук, точно кто-то перетирал зерно между двумя огромными камнями. Синдбад открыл глаза и вскочил на ноги. Он увидел перед собой огромного змея с широкой пастью, как у кита. Змей спокойно лежал на брюхе и лениво, с громким хрустом двигал челюстями. Этот хруст и разбудил Синдбада. А из пасти змея торчали человеческие ноги в сандалиях. По сандалиям Синдбад узнал, что это ноги Ахмеда.

Постепенно Ахмед целиком исчез в брюхе змея, и змей медленно уполз в лес. Когда он скрылся, Синдбад осмотрелся кругом и увидел, что он остался один.

«А где же Хасан? — подумал Синдбад.— Неужели его тоже съел змей?»

— Эй, Хасан, где ты? — крикнул он.

— Здесь! — раздался голос откуда-то сверху.

Синдбад поднял голову и увидел Хасана, который сидел скорчившись в густых ветвях дерева, ни живой ни мертвый от страха.

— Полезай и ты сюда! — крикнул он Синдбаду. Синдбад схватил с земли несколько кокосовых орехов и вскарабкался на дерево. Ему пришлось сидеть на верхней ветке, это было очень неудобно. А Хасан прекрасно устроился на широком суку пониже.

Много часов просидели Синдбад и Хасан на дереве, каждую минуту ожидая появления змея. Стало смеркаться, наступила ночь, а чудовища все не было. Наконец Хасан не выдержал и заснул, опершись спиной о ствол дерева и свесив ноги. Вскоре задремал и Синдбад. Когда он проснулся, было светло и солнце стояло довольно высоко. Синдбад осторожно наклонился и посмотрел вниз. Хасана на ветке больше не было. На траве, под деревом, белела его чалма и валялись стоптанные туфли — все, что осталось от бедного Хасана.

«Его тоже сожрал этот ужасный змей,— подумал Синдбад.— Видно, и на дереве от него не спрячешься».

Теперь Синдбад был один на острове. Долго искал он какого-нибудь местечка, чтобы укрыться от змея, но на острове не было ни одной скалы или пещеры. Устав искать, Синдбад присел на земле у самого моря и стал думать, как бы ему спастись.

«Если я вырвался из рук людоеда, так неужели я дам себя съесть змею? — думал он.— Я человек, и у меня есть разум, который поможет мне перехитрить это чудовище».

Вдруг с моря плеснула огромная волна и выбросила на берег толстую корабельную доску. Синдбад увидел эту доску и сейчас же придумал, как ему спастись. Он схватил доску, подобрал на берегу еще несколько досок поменьше и унес их в лес. Выбрав доску подходящего размера, Синдбад привязал ее к своим ногам большим куском пальмового лыка. Такую же доску он привязал к голове, а две другие — к телу, справа и слева, так что оказался как будто в ящике. А потом он лег на землю и стал ждать.

Скоро послышался треск хвороста и громкое шипение. Змей почуял запах человека и разыскал свою добычу. Из-за деревьев показалась его длинная голова, на которой светились, как факелы, два больших глаза. Он подполз к Синдбаду и широко разинул пасть, высовывая длинный раздвоенный язык.

Он удивленно осмотрел ящик, из которого так вкусно пахло человеком, и попробовал захватить его и разгрызть зубами, но крепкое дерево не поддавалось.

Змей обошел Синдбада со всех сторон, пытаясь сорвать с него деревянный щит. Щит оказался слишком крепким, и змей только обломал себе зубы. В ярости он стал бить хвостом по доскам. Доски задрожали, но выдержали. Долго трудился змей, но так и не добрался до Синдбада. Наконец он выбился из сил и уполз обратно в лес, шипя и разбрасывая хвостом сухие листья.

Синдбад быстро отвязал доски и вскочил на ноги.

— Лежать между досками очень неудобно, но если змей застигнет меня беззащитным, он меня сожрет,— сказал себе Синдбад.— Надо бежать с острова. Пусть лучше я утону в море, чем погибну в пасти змея, как Ахмед и Хасан.

И Синдбад решил опять смастерить себе плот. Он вернулся к морю и начал собирать доски. Вдруг он увидел неподалеку парус корабля. Корабль все приближался, попутный ветер гнал его к берегам острова. Синдбад сорвал с себя рубашку и принялся бегать по берегу, размахивая ею. Он махал руками, кричал и всячески старался обратить на себя внимание. Наконец матросы заметили его, и капитан приказал остановить корабль. Синдбад бросился в воду и в несколько взмахов достиг корабля. По парусам и по одежде матросов он узнал, что корабль принадлежит его землякам. Действительно, это был арабский корабль. Капитан корабля много слышал рассказов про остров, где живет страшный змей, но никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь от него спасся.

Матросы ласково встретили Синдбада, накормили и одели его. Капитан приказал поднять паруса, и корабль помчался дальше.

Долго плыл он по морю и наконец доплыл до какой-то земли. Капитан остановил корабль у пристани, и все путники вышли на берег продавать и выменивать свои товары. Только у Синдбада ничего не было. Грустный и печальный, остался он на корабле. Скоро капитан подозвал его к себе и сказал:

— Я хочу сделать доброе дело и помочь тебе. С нами был один путешественник, которого мы потеряли, и я не знаю, умер он или жив. А товары его так и лежат в трюме. Возьми их и продай на рынке, и я дам тебе что-нибудь за труды. А то, что не удастся продать, мы отвезем в Багдад и отдадим его родственникам.

— Охотно сделаю это,— сказал Синдбад.

И капитан приказал матросам вынести товары из трюма. Когда выгрузили последний тюк, корабельный писец спросил капитана:

— Что это за товары и как зовут их хозяина? На чье имя их записать?

— Запиши на имя Синдбада-Морехода, который плыл с нами на корабле и пропал,— ответил капитан.

Услышав это, Синдбад едва не лишился чувств от удивления и радости.

— О господин,— спросил он капитана,— знаешь ли ты того человека, чьи товары ты приказал мне продать?

— Это был человек из города Багдада по имени Синдбад-Мореход,— отвечал капитан.

— Это я Синдбад-Мореход! — закричал Синдбад.— Я не пропал, а заснул на берегу, а ты не дождался меня и уплыл. Это было в мое прошлое путешествие, когда птица Рух принесла меня в долину алмазов.

Матросы услышали слова Синдбада и толпой обступили его. Некоторые ему верили, другие называли его лжецом. И вдруг подошел к капитану один купец, который тоже плыл на этом корабле, и сказал:

— Помнишь, я тебе рассказывал, как я был на алмазной горе и бросил в долину кусок мяса, и к мясу прицепился какой-то человек, и орел принес его на гору вместе с мясом? Ты мне не поверил и сказал, что я лгу. Вот человек, который привязался тюрбаном к моему куску мяса. Он подарил мне такие алмазы, лучше которых не бывает, и сказал, что его зовут Синдбад-Мореход.

Тут капитан обнял Синдбада и сказал ему:

— Возьми свои товары. Теперь я верю, что ты Синдбад-Мореход. Продай их поскорей, пока на рынке не кончилась торговля.

Синдбад продал свои товары с большой прибылью и вернулся в Багдад на этом же корабле. Он был очень доволен, что возвратился домой, и твердо решил никогда больше не пускаться в путешествия. Так окончилось третье путешествие Синдбада.

Четвертое путешествие Синбада-Морехода

Но прош­ло нем­но­го вре­ме­ни, и Син­д­ба­ду опять за­хо­те­лось по­бы­вать в чу­жих стра­нах. Он ку­пил са­мых до­ро­гих то­ва­ров, от­п­ра­вил­ся в Бас­ру, на­нял хо­ро­ший ко­рабль и поп­лыл в сто­ро­ну Ин­дии.

Первые дни все шло бла­го­по­луч­но, но од­наж­ды под ут­ро под­ня­лась бу­ря. Ко­рабль Син­д­ба­да ста­ло ки­дать по вол­нам, как щеп­ку. Ка­пи­тан ве­лел бро­сить якорь в мел­ком мес­те, что­бы пе­реж­дать бу­рю. Но не ус­пел ко­рабль ос­та­но­вить­ся, как якор­ные це­пи лоп­ну­ли, и ко­рабль по­нес­ло пря­мо на бе­рег. Па­ру­са на ко­раб­ле пор­ва­лись, вол­ны за­ли­ли па­лу­бу и унес­ли всех куп­цов и мат­ро­сов в мо­ре. Нес­час­т­ные пу­те­шес­т­вен­ни­ки, точ­но кам­ни пош­ли ко дну. Толь­ко Син­д­бад и еще нес­коль­ко куп­цов схва­ти­лись за об­ло­мок дос­ки и удер­жа­лись на по­вер­х­нос­ти мо­ря.

Целый день и це­лую ночь но­си­лись они по мо­рю, а ут­ром вол­ны выб­ро­си­ли их на ска­лис­тый бе­рег.

Еле жи­вые ле­жа­ли пут­ни­ки на зем­ле. Толь­ко ког­да про­шел день, а за ним ночь, они нем­но­го опом­ни­лись.

Дрожа от хо­ло­да, Син­д­бад и его друзья пош­ли по бе­ре­гу, на­де­ясь, что встре­тят лю­дей, ко­то­рые их при­ютят и на­кор­мят. Дол­го шли они и на­ко­нец уви­да­ли вда­ле­ке вы­со­кую пос­т­рой­ку, по­хо­жую на дво­рец. Син­д­бад очень об­ра­до­вал­ся и по­шел быс­т­рее. Но ед­ва пут­ни­ки приб­ли­зи­лись к этой пос­т­рой­ке, их ок­ру­жи­ла тол­па лю­дей. Эти лю­ди схва­ти­ли их и от­ве­ли к сво­ему ца­рю, а царь зна­ком при­ка­зал им сесть. Ког­да они се­ли, пе­ред ни­ми пос­та­ви­ли мис­ки с ка­ким-то ди­ко­вин­ным ку­шань­ем. Ни Син­д­бад, ни его при­яте­ли-куп­цы ни­ког­да та­ко­го не ели. Спут­ни­ки Син­д­ба­да с жад­нос­тью наб­ро­си­лись на ку­шанье и съели все, что бы­ло в мис­ках. Один Син­д­бад поч­ти не прит­ро­нул­ся к ку­шанью, а толь­ко поп­ро­бо­вал его.

А царь это­го го­ро­да был лю­до­ед. Его приб­ли­жен­ные ло­ви­ли всех чу­же­зем­цев, ко­то­рые за­хо­ди­ли в их стра­ну, и кор­ми­ли их этим ку­шань­ем. Вся­кий, кто ел его, пос­те­пен­но те­рял ра­зум и ста­но­вил­ся по­хож на жи­вот­ное. От­кор­мив чу­же­зем­ца, приб­ли­жен­ные ца­ря уби­ва­ли его, жа­ри­ли и съеда­ли. А царь ел лю­дей пря­мо сы­ры­ми.

Приятелей Син­д­ба­да то­же жда­ла та­кая участь. Каж­дый день они ели пом­но­гу это­го ку­шанья, и все те­ло у них зап­лы­ло жи­ром. Они пе­рес­та­ли по­ни­мать, что с ни­ми де­ла­ет­ся,- толь­ко ели и спа­ли. Их от­да­ли пас­ту­ху, точ­но сви­ней; каж­дый день пас­тух вы­го­нял их за го­род и кор­мил из боль­ших ко­рыт.

Синдбад не ел это­го ку­шанья, а дру­го­го ему не да­ва­ли. Он под­би­рал на лу­гах ко­ренья и яго­ды и кое-как пи­тал­ся ими. Бее его те­ло вы­сох­ло, он ос­ла­бел и еле дер­жал­ся на но­гах. Ви­дя, что Син­д­бад та­кой сла­бый и то­щий, приб­ли­жен­ные ца­ря ре­ши­ли, что его не на­до сте­речь — все рав­но не убе­жит,- и ско­ро за­бы­ли о нем.

А Син­д­бад толь­ко и меч­тал, как бы выр­вать­ся от лю­до­едов. Од­наж­ды ут­ром, ког­да все еще спа­ли, он вы­шел из во­рот двор­ца и по­шел ку­да гла­за гля­дят. Ско­ро он при­шел на зе­ле­ный луг и уви­дел че­ло­ве­ка, ко­то­рый си­дел на боль­шом кам­не. Это был пас­тух. Он толь­ко что приг­нал куп­цов, при­яте­лей Син­д­ба­да, из го­ро­да и пос­та­вил пе­ред ни­ми ко­ры­то с кор­мом. Уви­дев Син­д­ба­да, пас­тух сра­зу по­нял, что Син­д­бад здо­ров и вла­де­ет сво­им умом. Он сде­лал ему знак ру­кой: «По­дой­ди сю­да!»-и, ког­да Син­д­бад приб­ли­зил­ся, ска­зал ему: — Иди по этой тро­пин­ке, а ког­да дой­дешь до пе­рек­рес­т­ка, свер­ни нап­ра­во и вый­дешь на сул­тан­с­кую до­ро­гу. Она вы­ве­дет те­бя из зем­ли на­ше­го ца­ря, и ты, мо­жет быть, до­бе­решь­ся до тво­ей ро­ди­ны.

Синдбад поб­ла­го­да­рил пас­ту­ха и по­шел. Он ста­рал­ся ид­ти как мож­но быс­т­рее и ско­ро уви­дел спра­ва от се­бя до­ро­гу. Семь дней и семь но­чей шел Син­д­бад по этой до­ро­ге, пи­та­ясь ко­рень­ями и яго­да­ми. На­ко­нец на вось­мой день ут­ром он уви­дел нев­да­ле­ке от се­бя тол­пу лю­дей и по­до­шел к ним. Лю­ди об­с­ту­пи­ли его и ста­ли рас­спра­ши­вать, кто он и от­ку­да при­шел. Син­д­бад рас­ска­зал им обо всем, что с ним слу­чи­лось, и его от­ве­ли к ца­рю той стра­ны. Царь ве­лел на­кор­мить Син­д­ба­да и то­же спро­сил его, от­ку­да он ро­дом и что с ним про­изош­ло. Ког­да Син­д­бад рас­ска­зал ца­рю о сво­их прик­лю­че­ни­ях, царь очень уди­вил­ся и вос­к­лик­нул:

— Я в жиз­ни не слы­шал ис­то­рии уди­ви­тель­ней! Доб­ро по­жа­ло­вать, чу­же­зе­мец! Ос­та­вай­ся жить в мо­ем го­ро­де.

Синдбад ос­тал­ся в го­ро­де это­го ца­ря, ко­то­ро­го зва­ли Тай­га­мус. Царь очень по­лю­бил Син­д­ба­да и ско­ро так при­вык к не­му, что не от­пус­кал его от се­бя ни на ми­ну­ту. Он ока­зы­вал Син­д­ба­ду вся­кие ми­лос­ти и ис­пол­нял все его же­ла­ния.

И вот од­наж­ды пос­ле обе­да, ког­да все приб­ли­жен­ные ца­ря, кро­ме Син­д­ба­да, ра­зош­лись по до­мам, царь Тай­га­мус ска­зал Син­д­ба­ду:

— О Син­д­бад, ты стал для ме­ня до­ро­же всех мо­их приб­ли­жен­ных, и я не мо­гу рас­стать­ся с то­бой. У ме­ня есть к те­бе боль­шая прось­ба. Обе­щай мне, что ис­пол­нишь ее.

— Говори, ка­кая у те­бя прось­ба,- от­ве­тил Син­д­бад.- Ты был добр ко мне, и я не мо­гу те­бя ос­лу­шать­ся.

— Останься у нас нав­сег­да,- ска­зал царь.- Я най­ду те­бе хо­ро­шую же­ну, и те­бе бу­дет в мо­ем го­ро­де не ху­же, чем в Баг­да­де.

Услышав сло­ва ца­ря, Син­д­бад очень огор­чил­ся. Он все еще на­де­ял­ся вер­нуть­ся ког­да-ни­будь в Баг­дад, а те­перь на­деж­ду при­хо­ди­лось ос­та­вить. Ведь не мог же Син­д­бад от­ка­зать ца­рю!

— Пусть бу­дет по-тво­ему, о царь,- ска­зал он.- Я ос­та­нусь здесь нав­сег­да.

Царь тот­час же ве­лел от­вес­ти Син­д­ба­ду по­ме­ще­ние во двор­це и же­нил его на до­че­ри сво­его ви­зи­ря.

Еще нес­коль­ко лет про­жил Син­д­бад в го­ро­де ца­ря Тай­га­му­са и стал по­нем­но­гу за­бы­вать Баг­дад. У не­го за­ве­лись друзья сре­ди жи­те­лей го­ро­да, все его лю­би­ли и ува­жа­ли.

И вот од­наж­ды ран­ним ут­ром к не­му во­шел один из его при­яте­лей по име­ни Абу-Ман­сур. Одеж­да на нем бы­ла ра­зор­ва­на, и тюр­бан съехал на­бок; он ло­мал се­бе ру­ки и горь­ко ры­дал.

— Что с то­бой, Абу-Ман­сур?- спро­сил Син­д­бад.

— Сегодня ночью у ме­ня умер­ла же­на,- от­ве­тил его при­ятель.

Синдбад при­нял­ся его уте­шать, но Абу-Ман­сур про­дол­жал горь­ко пла­кать, уда­ряя се­бя ру­ка­ми в грудь.

— О Абу-Ман­сур,- ска­зал Син­д­бад,- что поль­зы так уби­вать­ся? Прой­дет вре­мя, и ты уте­шишь­ся. Ты ведь еще мо­ло­дой и дол­го про­жи­вешь.

И вдруг Абу-Ман­сур зап­ла­кал еще силь­нее и вос­к­лик­нул:

— Как это ты го­во­ришь, что я дол­го про­жи­ву, ког­да мне ос­та­лось жить все­го один день! Зав­т­ра ты ли­шишь­ся ме­ня и ни­ког­да боль­ше ме­ня не уви­дишь.

— Почему?- спро­сил Син­д­бад.- Ты ведь здо­ров, и те­бе не гро­зит смерть.

— Завтра по­хо­ро­нят мою же­ну, и ме­ня то­же опус­тят с нею в мо­ги­лу,- ска­зал Абу-Ман­сур.- В на­шей стра­не та­кой обы­чай: ког­да уми­ра­ет жен­щи­на, ее му­жа хо­ро­нят жи­вым вмес­те с нею, а ког­да уми­ра­ет муж­чи­на, с ним вмес­те хо­ро­нят его же­ну. «Это очень сквер­ный обы­чай,- по­ду­мал Син­д­бад.- Хо­ро­шо, что я чу­же­зе­мец и ме­ня не по­хо­ро­нят жи­вым».

Он пос­та­рал­ся, как мог, уте­шить Абу-Ман­су­ра и обе­щал, что поп­ро­сит ца­ря из­ба­вить его от та­кой страш­ной смер­ти. Но ког­да Син­д­бад при­шел к ца­рю и выс­ка­зал ему свою прось­бу, царь по­ка­чал го­ло­вой и ска­зал:

— Проси о чем хо­чешь, Син­д­бад, но толь­ко не об этом. Я не мо­гу на­ру­шить обы­чай мо­их пред­ков. Зав­т­ра тво­его при­яте­ля опус­тят в мо­ги­лу.

— О царь,- спро­сил Син­д­бад,- а ес­ли ум­рет же­на у чу­же­зем­ца, ее му­жа то­же по­хо­ро­нят вмес­те с нею?

— Да,- от­ве­тил царь.- Но не бес­по­кой­ся за се­бя. Твоя же­на еще слиш­ком мо­ло­да и, на­вер­но, не ум­рет рань­ше те­бя.

Когда Син­д­бад ус­лы­шал эти сло­ва, он очень огор­чил­ся и ис­пу­гал­ся. Пе­чаль­ный, вер­нул­ся он к се­бе и с этих пор все вре­мя ду­мал об од­ном — как бы его же­на не за­бо­ле­ла смер­тель­ной бо­лез­нью. Прош­ло нем­но­го вре­ме­ни, и то, че­го он бо­ял­ся, слу­чи­лось. Его же­на тя­же­ло за­не­мог­ла и че­рез нес­коль­ко дней скон­ча­лась.

Царь и все жи­те­ли го­ро­да приш­ли, по обы­чаю, уте­шать Син­д­ба­да. На его же­ну на­де­ли ее луч­шие дра­го­цен­нос­ти, по­ло­жи­ли ее те­ло на но­сил­ки и по­нес­ли к вы­со­кой го­ре, на­хо­див­шей­ся не­да­ле­ко от го­ро­да. На вер­ши­не го­ры бы­ла вы­ры­та глу­бо­кая яма, прик­ры­тая тя­же­лым кам­нем. Но­сил­ки с те­лом же­ны Син­д­ба­да об­вя­за­ли ве­рев­ка­ми и, под­няв ка­мень, опус­ти­ли в мо­ги­лу. А по­том царь Тай­га­мус и друзья Син­д­ба­да по­дош­ли к не­му и на­ча­ли с ним про­щать­ся. Бед­ный Син­д­бад по­нял, что при­шел час его смер­ти. Он бро­сил­ся бе­жать с кри­ком:

— Я чу­же­зе­мец и не дол­жен под­чи­нять­ся ва­шим обы­ча­ям! Я не хо­чу уме­реть в этой яме!

Но как ни от­би­вал­ся Син­д­бад, его все-та­ки при­ве­ли к страш­ной яме. Ему да­ли с со­бой кув­шин во­ды и семь хлеб­ных ле­пе­шек и, об­вя­зав ве­рев­ка­ми, опус­ти­ли в яму. А по­том яму за­ва­ли­ли кам­нем, и царь и все, кто был с ним, уш­ли об­рат­но в го­род.

Бедный Син­д­бад очу­тил­ся в мо­ги­ле, сре­ди мер­т­ве­цов. Сна­ча­ла он ни­че­го не ви­дел, но, ког­да его гла­за при­вык­ли к тем­но­те, он за­ме­тил, что в мо­ги­лу про­хо­дит свер­ху сла­бый свет. Ка­мень, зак­ры­вав­ший вход в мо­ги­лу, неп­лот­но при­ле­гал к ее кра­ям, и то­нень­кий луч сол­н­ца про­би­вал­ся в пе­ще­ру.

Вся пе­ще­ра бы­ла пол­на мер­т­ве­цов — муж­чин и жен­щин. На них бы­ли на­де­ты их луч­шие платья и дра­го­цен­нос­ти. От­ча­яние и го­ре ох­ва­ти­ли Син­д­ба­да.

«Теперь- то уже мне не спас­тись, — по­ду­мал он.- Из этой мо­ги­лы ни­ко­му не вый­ти».

Через нес­коль­ко ча­сов сол­неч­ный луч, ос­ве­щав­ший пе­ще­ру, по­гас, и вок­руг Син­д­ба­да ста­ло сов­сем тем­но. Син­д­бад был очень го­ло­ден. Он съел ле­пеш­ку, на­пил­ся во­ды и ус­нул пря­мо на зем­ле, сре­ди мер­т­ве­цов.

День, дру­гой, а за ним и тре­тий про­вел Син­д­бад в страш­ной пе­ще­ре. Он ста­рал­ся есть как мож­но мень­ше, что­бы еды хва­ти­ло на бо­лее дол­гий срок, но на тре­тий день ве­че­ром он прог­ло­тил пос­лед­ний ку­сок ле­пеш­ки и за­пил ее пос­лед­ним глот­ком во­ды. Те­перь ему ос­та­ва­лось толь­ко ждать смер­ти.

Синдбад рас­сте­лил на зем­ле свой плащ и лег. Всю ночь про­ле­жал он без сна, вспо­ми­ная род­ной Баг­дад, дру­зей и при­яте­лей. Толь­ко под ут­ро его гла­за зак­ры­лись, и он ус­нул.

Проснулся он от сла­бо­го шо­ро­ха: кто-то с вор­чань­ем и фыр­кань­ем скреб ког­тя­ми ка­мен­ные сте­ны пе­ще­ры. Син­д­бад вско­чил на но­ги и по­шел по нап­рав­ле­нию шу­ма. Кто-то про­бе­жал ми­мо не­го, сту­ча ла­па­ми.

«Это, вер­но, ка­кой-ни­будь ди­кий зверь,- по­ду­мал Син­д­бад.- По­чу­яв че­ло­ве­ка, он ис­пу­гал­ся и убе­жал. Но как же он по­пал в пе­ще­ру?»

Синдбад бро­сил­ся сле­дом за зве­рем и вско­ре уви­дел вда­ле­ке свет, ко­то­рый ста­но­вил­ся тем яр­че, чем бли­же Син­д­бад под­хо­дил к не­му. Ско­ро Син­д­бад ока­зал­ся пе­ред боль­шим от­вер­с­ти­ем. Син­д­бад вы­шел че­рез от­вер­с­тие на­ру­жу и ока­зал­ся на скло­не го­ры. Мор­с­кие вол­ны с ре­вом раз­би­ва­лись о ее под­но­жие.

Радостно ста­ло у Син­д­ба­да на ду­ше, сно­ва по­яви­лась у не­го на­деж­да на спа­се­ние.

«Ведь про­хо­дят же ми­мо это­го мес­та ко­раб­ли,- по­ду­мал он.- Мо­жет быть, ка­кое-ни­будь суд­но под­бе­рет ме­ня. А ес­ли да­же я ум­ру здесь, это бу­дет луч­ше, чем по­гиб­нуть в этой пе­ще­ре, пол­ной мер­т­ве­цов».

Синдбад по­си­дел нем­но­го на кам­не у вхо­да в пе­ще­ру, нас­лаж­да­ясь све­жим ут­рен­ним воз­ду­хом. Он при­нял­ся ду­мать о сво­ем воз­в­ра­ще­нии в Баг­дад, к друзь­ям и при­яте­лям, и грус­т­но ста­ло ему, что он вер­нет­ся к ним ра­зо­рен­ный, без еди­но­го дир­хе­ма. И вдруг он хлоп­нул се­бя ру­кой по лбу и гром­ко ска­зал:

— Я пе­ча­люсь о том, что вер­нусь в Баг­дад ни­щим, а не­да­ле­ко от ме­ня ле­жат та­кие бо­гат­с­т­ва, ка­ких нет в сок­ро­вищ­ни­цах пер­сид­с­ких ца­рей! Пе­ще­ра пол­на мер­т­ве­цов, муж­чин и жен­щин, ко­то­рых опус­ка­ют в нее уже мно­го со­тен лет. И вмес­те с ни­ми опус­ка­ют в мо­ги­лу их луч­шие дра­го­цен­нос­ти. Эти дра­го­цен­нос­ти так и про­па­дут в пе­ще­ре без вся­кой поль­зы. Ес­ли я возь­му се­бе часть их, ник­то не пос­т­ра­да­ет от это­го.

Синдбад тот­час же вер­нул­ся в пе­ще­ру и стал со­би­рать пер­с­т­ни, оже­релья, серь­ги и брас­ле­ты, раз­б­ро­сан­ные по зем­ле. Он за­вя­зал все это в свой плащ и вы­нес узел с дра­го­цен­нос­тя­ми из пе­ще­ры. Нес­коль­ко дней про­вел он на бе­ре­гу мо­ря, пи­та­ясь тра­вой, пло­да­ми, ко­рень­ями и яго­да­ми, ко­то­рые он со­би­рал в ле­су на скло­не го­ры, и с ут­ра до ве­че­ра смот­рел на мо­ре. На­ко­нец он уви­дел вда­ли, на вол­нах, ко­рабль, ко­то­рый нап­рав­лял­ся в его сто­ро­ну.

Мигом сор­вал Син­д­бад с се­бя ру­баш­ку, при­вя­зал ее к тол­с­той пал­ке и при­нял­ся бе­гать по бе­ре­гу, раз­ма­хи­вая ею в воз­ду­хе. До­зор­ный, си­дев­ший на мач­те ко­раб­ля, за­ме­тил его зна­ки, и ка­пи­тан при­ка­зал ос­та­но­вить ко­рабль нев­да­ле­ке от бе­ре­га. Не до­жи­да­ясь, по­ка за ним приш­лют лод­ку, Син­д­бад бро­сил­ся в во­ду и в нес­коль­ко взма­хов дос­тиг ко­раб­ля. Спус­тя ми­ну­ту он уже сто­ял на па­лу­бе, ок­ру­жен­ный мат­ро­са­ми, и рас­ска­зы­вал свою ис­то­рию. От мат­ро­сов он уз­нал, что ко­рабль их идет из Ин­дии в Бас­ру. Ка­пи­тан охот­но сог­ла­сил­ся до­вез­ти Син­д­ба­да до это­го го­ро­да и взял у не­го в уп­ла­ту толь­ко один дра­го­цен­ный ка­мень, прав­да са­мый боль­шой.

Через ме­сяц пу­ти ко­рабль бла­го­по­луч­но дос­тиг Бас­ры. От­ту­да Син­д­бад-Мо­ре­ход от­п­ра­вил­ся в Баг­дад. Он сло­жил в кла­до­вую дра­го­цен­нос­ти, ко­то­рые при­вез с со­бой, и опять за­жил в сво­ем до­ме, счас­т­ли­вый и ра­дос­т­ный.

Так окон­чи­лось чет­вер­тое пу­те­шес­т­вие Син­д­ба­да.

Пятое путешествие Синбада-Морехода

Прошло нем­но­го вре­ме­ни, и сно­ва нас­ку­чи­ло Син­д­ба­ду жить в сво­ем прек­рас­ном до­ме в Го­ро­де Ми­ра. Кто хоть раз пла­вал по мо­рю, кто при­вык за­сы­пать под вой и свист вет­ра, то­му не си­дит­ся на твер­дой зем­ле.

И вот од­наж­ды приш­лось ему по­ехать по де­лам в Бас­ру, от­ку­да он не раз на­чи­нал свои пу­те­шес­т­вия. Он опять уви­дел этот бо­га­тый ве­се­лый го­род, где не­бо всег­да та­кое си­нее и сол­н­це све­тит так яр­ко, уви­дел ко­раб­ли с вы­со­ки­ми мач­та­ми и раз­ноц­вет­ны­ми па­ру­са­ми, ус­лы­шал кри­ки мат­ро­сов, выг­ру­жав­ших из трю­мов ди­ко­вин­ные за­мор­с­кие то­ва­ры, и ему до то­го за­хо­те­лось пу­те­шес­т­во­вать, что он не мед­ля ре­шил со­би­рать­ся в путь.

Через де­сять дней Син­д­бад уже плыл по мо­рю на боль­шом, креп­ком ко­раб­ле, наг­ру­жен­ном то­ва­ра­ми. С ним бы­ло еще нес­коль­ко куп­цов, а вел ко­рабль ста­рый, опыт­ный ка­пи­тан с боль­шой ко­ман­дой мат­ро­сов.

Два дня и две но­чи плыл ко­рабль Син­д­ба­да в от­к­ры­том мо­ре, а на тре­тий день, ког­да сол­н­це сто­яло как раз над го­ло­ва­ми пут­ни­ков, вда­ли по­ка­зал­ся не­боль­шой ска­лис­тый ос­т­ров. Ка­пи­тан при­ка­зал нап­ра­вить­ся к это­му ос­т­ро­ву, и, ког­да ко­рабль приб­ли­зил­ся к его бе­ре­гам, все уви­де­ли, что пос­ре­ди ос­т­ро­ва воз­вы­ша­ет­ся ог­ром­ный ку­пол, бе­лый и свер­ка­ющий, с ос­т­рой вер­хуш­кой. Син­д­бад в это вре­мя спал на па­лу­бе в те­ни па­ру­са.

— Эй, ка­пи­тан! Ос­та­но­ви ко­рабль!- зак­ри­ча­ли спут­ни­ки Син­д­ба­да.

Капитан ве­лел бро­сить якорь, и все куп­цы и мат­ро­сы выс­ко­чи­ли на бе­рег. Ког­да ко­рабль стал на якорь, тол­чок раз­бу­дил Син­д­ба­да, и он вы­шел на се­ре­ди­ну па­лу­бы, что­бы пос­мот­реть, по­че­му ос­та­но­вил­ся ко­рабль. И вдруг он уви­дел, что все куп­цы и мат­ро­сы сто­ят вок­руг ог­ром­но­го бе­ло­го ку­по­ла и ста­ра­ют­ся про­бить его ло­ма­ми и крючь­ями.

— Не де­лай­те это­го! Вы по­гиб­не­те!- крик­нул Син­д­бад.

Он сра­зу по­нял, что этот ку­пол — яй­цо пти­цы Рухх, та­кое же, как то, ко­то­рое он ви­дел в пер­вое пу­те­шес­т­вие. Ес­ли пти­ца Рухх при­ле­тит и уви­дит, что его раз­би­ли, всем мат­ро­сам и куп­цам не ми­но­вать смер­ти.

Но то­ва­ри­щи Син­д­ба­да не пос­лу­ша­лись его и ста­ли еще силь­нее бить по яй­цу. На­ко­нец скор­лу­па трес­ну­ла. Из яй­ца по­ли­лась во­да. По­том из не­го по­ка­зал­ся длин­ный клюв, за ним — го­ло­ва и ла­пы: в яй­це был пте­нец. Ес­ли б яй­цо не раз­би­ли, он, на­вер­но, ско­ро бы вы­лу­пил­ся.

Матросы схва­ти­ли птен­ца, за­жа­ри­ли его и при­ня­лись есть. Толь­ко Син­д­бад не прит­ро­нул­ся к его мя­су. Он бе­гал вок­руг сво­их то­ва­ри­щей и кри­чал:

— Кончайте ско­рей, а то при­ле­тит Рухх и убь­ет вас! И вдруг в воз­ду­хе пос­лы­шал­ся гром­кий свист и ог­лу­ши­тель­ное хло­панье крыль­ев. Куп­цы пос­мот­ре­ли вверх и ки­ну­лись к ко­раб­лю. Пря­мо над их го­ло­ва­ми ле­те­ла пти­ца Рухх. В ког­тях у нее из­ви­ва­лись две ог­ром­ные змеи. Уви­дев, что ее яй­цо раз­би­то, пти­ца Рухх так зак­ри­ча­ла, что лю­ди по­па­да­ли от стра­ха на зем­лю и ут­к­ну­лись го­ло­ва­ми в пе­сок. Пти­ца вы­пус­ти­ла свою до­бы­чу из ког­тей, пок­ру­жи­ла в воз­ду­хе и скры­лась из ви­ду. Куп­цы и мат­ро­сы под­ня­лись на но­ги и по­бе­жа­ли к мо­рю. Они под­ня­ли якорь, рас­пус­ти­ли па­ру­са и поп­лы­ли как мож­но быс­т­рее, что­бы спас­тись от страш­ной пти­цы Рухх.

Чудовищной пти­цы не бы­ло вид­но, и пут­ни­ки на­ча­ли бы­ло уже ус­по­ка­ивать­ся, но вдруг опять пос­лы­ша­лось хло­панье крыль­ев, и вда­ли по­ка­за­лась пти­ца Рухх, но уже не од­на. С ней ле­те­ла дру­гая та­кая же пти­ца, еще боль­ше и страш­ней пер­вой. Это был Рухх-са­мец. Каж­дая пти­ца нес­ла в ког­тях ог­ром­ный ка­мень — це­лую ска­лу.

Товарищи Син­д­ба­да за­бе­га­ли по па­лу­бе, не зная, ку­да ук­рыть­ся от разъ­ярен­ных птиц. Не­ко­то­рые лег­ли на па­лу­бу, дру­гие спря­та­лись за мач­ты, а ка­пи­тан не­под­виж­но зас­тыл на мес­те, под­няв ру­ки к не­бу. Он до то­го ис­пу­гал­ся, что не мог ше­вель­нуть­ся.

Вдруг раз­дал­ся страш­ный удар, точ­но выс­т­рел из са­мой боль­шой пуш­ки, и по мо­рю за­хо­ди­ли вол­ны. Это од­на из птиц бро­си­ла ка­мень, но про­мах­ну­лась. Уви­дя это, вто­рой Рухх гром­ко зак­ри­чал и над са­мым ко­раб­лем вы­пус­тил из ког­тей свой ка­мень. Ка­мень упал на кор­му. Ко­рабль жа­лоб­но зат­ре­щал, нак­ре­нил­ся, сно­ва вып­ря­мил­ся, под­б­ро­шен­ный вол­ной, и стал то­нуть. Вол­ны за­ли­ли па­лу­бу и унес­ли всех куп­цов и мат­ро­сов. Спас­ся один Син­д­бад. Он ух­ва­тил­ся ру­кой за ко­ра­бель­ную дос­ку и, ког­да вол­ны улег­лись, взоб­рал­ся на нее.

Два дня и три но­чи но­сил­ся Син­д­бад по мо­рю, и на­ко­нец на тре­тий день вол­ны при­би­ли его к не­ве­до­мой зем­ле. Син­д­бад выб­рал­ся на бе­рег и ог­ля­дел­ся. Ему по­ка­за­лось, что он не на ос­т­ро­ве, сре­ди мо­ря, а до­ма, в Баг­да­де, в сво­ем чу­дес­ном са­ду. Но­ги его сту­па­ли по мяг­кой зе­ле­ной тра­ве, усе­ян­ной пес­т­ры­ми цве­та­ми. Вет­ки де­ревь­ев гну­лись от тя­жес­ти пло­дов. Круг­лые свер­ка­ющие апель­си­ны, ду­шис­тые ли­мо­ны, гра­на­ты, гру­ши, яб­ло­ки как буд­то са­ми про­си­лись в рот. Ма­лень­кие пес­т­рые пти­цы с гром­ким ще­бе­тань­ем кру­жи­лись в воз­ду­хе. Под­ле быс­т­рых, блес­тя­щих, как се­реб­ро, ручь­ев пры­га­ли и иг­ра­ли га­зе­ли. Они не ис­пу­га­лись Син­д­ба­да, по­то­му что ни­ког­да не ви­де­ли лю­дей и не зна­ли, что их нуж­но бо­ять­ся.

Синдбад так ус­тал, что еле сто­ял на но­гах. Он на­пил­ся во­ды из ручья, лег под де­ре­во и сор­вал с вет­ки боль­шое яб­ло­ко, но не ус­пел да­же от­ку­сить от не­го ни ку­соч­ка, а так и зас­нул, дер­жа яб­ло­ко в ру­ке.

Когда он прос­нул­ся, сол­н­це опять сто­яло вы­со­ко и пти­цы так же ве­се­ло ще­бе­та­ли на де­ревь­ях: Син­д­бад прос­пал весь день и всю ночь. Толь­ко те­перь он по­чув­с­т­во­вал, как ему хо­чет­ся есть, и с жад­нос­тью наб­ро­сил­ся на пло­ды.

Подкрепившись нем­но­го, он под­нял­ся и по­шел по бе­ре­гу. Ему хо­те­лось ос­мот­реть эту чу­дес­ную зем­лю, и он на­де­ял­ся встре­тить лю­дей, ко­то­рые при­ве­дут его в ка­кой-ни­будь го­род.

Долго гу­лял Син­д­бад по бе­ре­гу. Но не уви­дел ни од­но­го че­ло­ве­ка. На­ко­нец он ре­шил нем­но­го от­дох­нуть и свер­нул в не­боль­шой ле­сок, где бы­ло прох­лад­нее.

И вдруг он ви­дит: под де­ре­вом, у ручья, си­дит ма­лень­кий че­ло­век с длин­ной вол­нис­той се­дой бо­ро­дой, оде­тый в ру­ба­ху из лис­ть­ев и под­по­ясан­ный тра­вой. Этот ста­ри­чок си­дел у са­мой во­ды, под­жав но­ги, и жа­лоб­но смот­рел на Син­д­ба­да.

— Мир те­бе, о ста­рик!- ска­зал Син­д­бад.- Кто ты и что это за ос­т­ров? По­че­му ты си­дишь один у это­го ручья?

Старик не от­ве­тил Син­д­ба­ду ни од­но­го сло­ва, но по­ка­зал ему зна­ка­ми: «Пе­ре­не­си ме­ня че­рез ру­чей».

Синдбад по­ду­мал: «Если я пе­ре­не­су его че­рез ру­чей, мне не бу­дет от это­го ни­че­го пло­хо­го, а сде­лать доб­рое де­ло ни­ког­да не ме­ша­ет. Мо­жет быть, ста­рик мне по­ка­жет, как най­ти на ос­т­ро­ве лю­дей, ко­то­рые по­мо­гут мне доб­рать­ся до Баг­да­да».

И он по­до­шел к ста­ри­ку, по­са­дил его се­бе на пле­чи и пе­ре­нес че­рез ру­чей.

На дру­гом бе­ре­гу Син­д­бад опус­тил­ся на ко­ле­ни и ска­зал ста­ри­ку:

— Слезай, мы уже приш­ли.

Но ста­рик толь­ко креп­че уце­пил­ся за не­го и об­х­ва­тил но­га­ми его шею.

— Долго ты еще бу­дешь си­деть у ме­ня на пле­чах, сквер­ный ста­рик?- зак­ри­чал Син­д­бад и хо­тел сбро­сить ста­ри­ка на зем­лю.

И вдруг ста­рик гром­ко зас­ме­ял­ся и так сжал но­га­ми шею Син­д­ба­да, что тот чуть не за­дох­нул­ся.

— Горе мне!- вос­к­лик­нул Син­д­бад.- Я убе­жал от лю­до­еда, пе­ре­хит­рил змея и зас­та­вил Рух­ха нес­ти се­бя, а те­перь мне са­мо­му при­дет­ся но­сить это­го сквер­но­го ста­ри­ка! Пусть толь­ко он зас­нет, я сей­час же утоп­лю его в мо­ре! А до ве­че­ра не­дол­го ждать.

Но нас­ту­пил ве­чер, а ста­рик и не ду­мал сле­зать с шеи Син­д­ба­да. Он так и зас­нул у не­го на пле­чах и толь­ко нем­но­го раз­жал но­ги. А ког­да Син­д­бад поп­ро­бо­вал ти­хонь­ко спих­нуть его со сво­ей спи­ны, ста­рик за­вор­чал во сне и боль­но уда­рил Син­д­ба­да пят­ка­ми. Но­ги бы­ли у не­го тон­кие и длин­ные, как пле­ти.

И прев­ра­тил­ся нес­час­т­ный Син­д­бад во вьюч­но­го вер­б­лю­да.

Целыми дня­ми при­хо­ди­лось ему бе­гать со ста­ри­ком на спи­не от од­но­го де­ре­ва к дру­го­му и от ручья к ручью. Ес­ли он шел ти­ше, ста­рик жес­то­ко бил его пят­ка­ми по бо­кам и сжи­мал ему ко­ле­ня­ми шею.

Так прош­ло мно­го вре­ме­ни — ме­сяц или боль­ше.

И вот од­наж­ды в пол­день, ког­да сол­н­це осо­бен­но силь­но пек­ло, ста­рик креп­ко зас­нул на пле­чах Син­д­ба­да, и Син­д­бад ре­шил от­дох­нуть где-ни­будь под де­ре­вом. Он стал ис­кать те­нис­то­го мес­та и вы­шел на по­лян­ку, на ко­то­рой рос­ло мно­го боль­ших тыкв; не­ко­то­рые из них бы­ли су­хие. Син­д­бад очень об­ра­до­вал­ся, ког­да уви­дел тык­вы.

«Они мне, на­вер­но, при­го­дят­ся,- по­ду­мал он.- Мо­жет быть, они да­же по­мо­гут мне сбро­сить с се­бя это­го жес­то­ко­го ста­ри­ка».

Он сей­час же выб­рал нес­коль­ко тыкв по­боль­ше и вы­дол­бил их ос­т­рой па­лоч­кой. По­том он наб­рал са­мо­го спе­ло­го ви­ног­ра­да, на­пол­нил им тык­вы и плот­но за­ку­по­рил их лис­ть­ями. Он выс­та­вил тык­вы на сол­н­це и ушел с по­лян­ки, та­ща на се­бе ста­ри­ка. Три дня не воз­в­ра­щал­ся он на по­лян­ку. На чет­вер­тый день Син­д­бад сно­ва при­шел к сво­им тык­вам (ста­рик, как и в тот раз, спал у не­го на пле­чах) и вы­нул проб­ки, ко­то­ры­ми зат­к­нул тык­вы. В нос ему уда­рил креп­кий за­пах: ви­ног­рад стал бро­дить, и его сок прев­ра­тил­ся в ви­но. Это­го толь­ко и нуж­но бы­ло Син­д­ба­ду. Он ос­то­рож­но вы­нул ви­ног­рад и вы­жал из не­го сок пря­мо в тык­вы, а по­том сно­ва за­ку­по­рил их и пос­та­вил в тень. Те­перь на­до бы­ло по­дож­дать, ког­да прос­нет­ся ста­рик.

Никогда Син­д­ба­ду так не хо­те­лось, что­бы он прос­нул­ся пос­ко­рее. На­ко­нец ста­рик на­чал ер­зать на пле­чах Син­д­ба­да и уда­рил его но­гой. Тог­да Син­д­бад взял са­мую боль­шую тык­ву, от­ку­по­рил ее и от­пил нем­но­го.

Вино бы­ло креп­кое и слад­кое. Син­д­бад при­щел­к­нул язы­ком от удо­воль­с­т­вия и на­чал пля­сать на од­ном мес­те, встря­хи­вая ста­ри­ка. А ста­рик уви­дел, что Син­д­бад на­пил­ся че­го-то вкус­но­го, и ему то­же за­хо­те­лось поп­ро­бо­вать. «Дай и мне»,- зна­ка­ми по­ка­зал он Син­д­ба­ду.

Синдбад по­дал ему тык­ву, и ста­рик од­ним ду­хом вы­пил из нее весь сок. Он ни­ког­да рань­ше не про­бо­вал ви­на, и оно ему очень пон­ра­ви­лось. Ско­ро он на­чал петь и сме­ять­ся, зах­ло­пал в ла­до­ши и зас­ту­чал ку­ла­ком по шее Син­д­ба­да.

Но вот ста­рик стал петь все ти­ше и ти­ше и на­ко­нец креп­ко зас­нул, све­сив го­ло­ву на грудь. Его но­ги пос­те­пен­но раз­жа­лись, и Син­д­бад лег­ко сбро­сил его со сво­ей спи­ны. До че­го при­ят­но по­ка­за­лось Син­д­ба­ду рас­п­ра­вить на­ко­нец пле­чи и вып­ря­мить­ся!

Синдбад ушел от ста­ри­ка и це­лый день бро­дил по ос­т­ро­ву. Он про­жил на ос­т­ро­ве еще мно­го дней и все хо­дил вдоль бе­ре­га мо­ря, выс­мат­ри­вая, не по­ка­жет­ся ли где-ни­будь па­рус. И на­ко­нец он уви­дел вда­ли боль­шой ко­рабль, ко­то­рый приб­ли­жал­ся к ос­т­ро­ву. Син­д­бад зак­ри­чал от ра­дос­ти и при­нял­ся бе­гать взад и впе­ред и ма­хать ру­ка­ми, а ког­да ко­рабль по­до­шел бли­же, Син­д­бад бро­сил­ся к во­де и поп­лыл ему нав­с­т­ре­чу. Ка­пи­тан ко­раб­ля за­ме­тил Син­д­ба­да и ве­лел ос­та­но­вить свое суд­но. Син­д­бад, как кош­ка, вска­раб­кал­ся на борт и сна­ча­ла не мог ска­зать ни од­но­го сло­ва, толь­ко об­ни­мал ка­пи­та­на и мат­ро­сов и пла­кал от ра­дос­ти. Мат­ро­сы гром­ко го­во­ри­ли меж­ду со­бой, но Син­д­бад не по­ни­мал их. Сре­ди них не бы­ло ни од­но­го ара­ба, и ник­то из них не го­во­рил по-араб­с­ки. Они на­кор­ми­ли и оде­ли Син­д­ба­да и да­ли ему мес­то в сво­ей ка­юте. И Син­д­бад ехал с ни­ми мно­го дней и но­чей, по­ка ко­рабль не прис­тал к ка­ко­му-то го­ро­ду.

Это был боль­шой го­род с вы­со­ки­ми бе­лы­ми до­ма­ми и ши­ро­ки­ми ули­ца­ми. Со всех сто­рон его ок­ру­жа­ли кру­тые го­ры, по­рос­шие гус­тым ле­сом.

Синдбад вы­шел на бе­рег и по­шел бро­дить по го­ро­ду.

Улицы и пло­ща­ди бы­ли пол­ны на­ро­ду; все лю­ди, ко­то­рые по­па­да­лись Син­д­ба­ду нав­с­т­ре­чу, бы­ли чер­но­ко­жие, с бе­лы­ми зу­ба­ми и крас­ны­ми гу­ба­ми. На боль­шой пло­ща­ди был глав­ный го­род­с­кой ры­нок. Там сто­яло мно­го ла­вок, в ко­то­рых тор­го­ва­ли, рас­х­ва­ли­вая свои то­ва­ры, куп­цы из всех стран — пер­сы, ин­дий­цы, фран­ки, тур­ки, ки­тай­цы.

Синдбад сто­ял пос­ре­ди рын­ка и смот­рел по сто­ро­нам. И вдруг ми­мо не­го про­шел че­ло­век в ха­ла­те, с боль­шим бе­лым тюр­ба­ном на го­ло­ве и ос­та­но­вил­ся у лав­ки мед­ни­ка. Син­д­бад вни­ма­тель­но всмот­рел­ся в не­го и ска­зал се­бе:

«У это­го че­ло­ве­ка сов­сем та­кой же ха­лат, как у мо­его при­яте­ля Хад­жи-Му­хам­ме­да с Крас­ной ули­цы, и тюр­бан у не­го свер­нут по-на­ше­му. Пой­ду к не­му и спро­шу, не из Баг­да­да ли он».

А че­ло­век в тюр­ба­не тем вре­ме­нем выб­рал боль­шой блес­тя­щий таз и кув­шин с длин­ным уз­ким гор­лыш­ком, от­дал за них мед­ни­ку два зо­ло­тых ди­на­ра и по­шел об­рат­но. Ког­да он по­рав­нял­ся с Син­д­ба­дом, тот низ­ко пок­ло­нил­ся ему и ска­зал:

— Мир те­бе, о поч­тен­ный ку­пец! Ска­жи мне, от­ку­да ты ро­дом — не из Баг­да­да ли, Го­ро­да Ми­ра?

— Привет те­бе, зем­ляк!- ра­дос­т­но от­ве­тил ку­пец.- По то­му, как ты го­во­ришь, я сра­зу уз­нал, что ты баг­да­дец. Уже де­сять лет я жи­ву в этом го­ро­де и ни ра­зу до се­го дня не слы­шал араб­с­кой ре­чи. Пой­дем ко мне и по­го­во­рим о Баг­да­де, о его са­дах и пло­ща­дях.

Купец креп­ко об­нял Син­д­ба­да и при­жал его к гру­ди. Он по­вел Син­д­ба­да к се­бе до­мой, на­по­ил и на­кор­мил его, и они до ве­че­ра про­го­во­ри­ли о Баг­да­де и его ди­ко­ви­нах. Син­д­ба­ду бы­ло так при­ят­но вспо­ми­нать ро­ди­ну, что он да­же не спро­сил баг­дад­ца, как его зо­вут и как на­зы­ва­ет­ся го­род, в ко­то­ром он те­перь на­хо­дит­ся. А ког­да ста­ло тем­неть, баг­да­дец ска­зал Син­д­ба­ду:

— О зем­ляк, я хо­чу спас­ти те­бе жизнь и сде­лать те­бя бо­га­тым. Слу­шай же ме­ня вни­ма­тель­но и де­лай все, что я те­бе ска­жу. Знай, что этот го­род на­зы­ва­ет­ся Го­ро­дом Чер­ных и все жи­те­ли его — зин­д­жи (так ара­бы на­зы­ва­ли чер­но­ко­жих аф­ри­кан­цев). Они жи­вут в сво­их до­мах толь­ко днем, а ве­че­ром са­дят­ся в лод­ки и вы­ез­жа­ют в мо­ре. Как толь­ко нас­ту­па­ет ночь, в го­род при­хо­дят из ле­са обезь­яны и ес­ли встре­ча­ют на ули­це лю­дей, то уби­ва­ют их. А ут­ром обезь­яны сно­ва ухо­дят, и зин­д­жи воз­в­ра­ща­ют­ся. Ско­ро ста­нет сов­сем тем­но, и обезь­яны при­дут в го­род. Са­дись же со мной в лод­ку, и по­едем, ина­че обезь­яны те­бя убь­ют.

— Спасибо те­бе, зем­ляк!- вос­к­лик­нул Син­д­бад.- Ска­жи мне, как твое имя, что­бы я знал, кто ока­зал мне ми­лость.

— Меня зо­вут Ман­сур Плос­ко­но­сый,- от­ве­тил баг­да­дец.- Идем ско­рей, ес­ли ты не хо­чешь по­пасть в ла­пы обезь­янам.

Синдбад и Ман­сур выш­ли из до­му и пош­ли к мо­рю. Все ули­цы бы­ли пол­ны на­ро­ду. Муж­чи­ны, жен­щи­ны и де­ти бе­жа­ли к прис­та­ни, то­ро­пясь, спо­ты­ка­ясь и па­дая.

Придя в га­вань, Ман­сур от­вя­зал свою лод­ку и вско­чил в нее вмес­те с Син­д­ба­дом. Они отъ­еха­ли нем­но­го от бе­ре­га, и Ман­сур ска­зал:

— Сейчас в го­род вой­дут обезь­яны. Смот­ри!

И вдруг го­ры, ок­ру­жав­шие Го­род Чер­ных, пок­ры­лись дви­жу­щи­ми­ся огонь­ка­ми. Огонь­ки ка­ти­лись свер­ху вниз и ста­но­ви­лись все боль­ше и боль­ше. На­ко­нец они сов­сем приб­ли­зи­лись к го­ро­ду, и на боль­шой пло­ща­ди по­яви­лись обезь­яны, ко­то­рые нес­ли в пе­ред­них ла­пах фа­ке­лы, ос­ве­щая путь.

Обезьяны рас­сы­па­лись по рын­ку, се­ли в лав­ках и на­ча­ли тор­го­вать. Од­ни про­да­ва­ли, дру­гие по­ку­па­ли. В хар­чев­нях обезь­яны-по­ва­ра жа­ри­ли ба­ра­нов, ва­ри­ли рис и пек­ли хлеб. По­ку­па­те­ли, то­же обезь­яны, при­ме­ря­ли одеж­ду, вы­би­ра­ли по­су­ду, ма­те­рию, ссо­ри­лись и дра­лись меж­ду со­бой. Так про­дол­жа­лось до рас­све­та; ког­да не­бо на вос­то­ке ста­ло свет­леть, обезь­яны пос­т­ро­ились в ря­ды и уш­ли из го­ро­да, а жи­те­ли вер­ну­лись в свои до­ма.

Мансур Плос­ко­но­сый при­вел Син­д­ба­да к се­бе до­мой и ска­зал ему:

— Я уже дол­го жи­ву в Го­ро­де Чер­ных, и стос­ко­вал­ся по ро­ди­не. Ско­ро мы с то­бой от­п­ра­вим­ся в Баг­дад, но сна­ча­ла те­бе нуж­но на­жить по­боль­ше де­нег, что­бы не стыд­но бы­ло вер­нуть­ся до­мой. Слу­шай же, что я те­бе ска­жу. Го­ры вок­руг Го­ро­да Чер­ных пок­ры­ты ле­сом. В этом ле­су мно­го пальм с прек­рас­ны­ми ко­ко­со­вы­ми оре­ха­ми. Зин­д­жи очень лю­бят эти оре­хи и го­то­вы от­дать за каж­дый из них мно­го зо­ло­та и дра­го­цен­ных кам­ней. Но паль­мы в ле­су та­кие вы­со­кие, что ни один че­ло­век не мо­жет дос­тать оре­хи, и ник­то не зна­ет спо­со­ба, как их раз­до­быть. А я на­учу те­бя. Зав­т­ра мы пой­дем в лес, и ты вер­нешь­ся от­ту­да бо­га­чом.

На сле­ду­ющее ут­ро, как толь­ко обезь­яны уш­ли из го­ро­да, Ман­сур вы­нес из кла­до­вой два боль­ших тя­же­лых меш­ка, взва­лил один из них на пле­чи, а дру­гой ве­лел нес­ти Син­д­ба­ду и ска­зал:

— Ступай за мной и смот­ри, что я бу­ду де­лать. Де­лай то же са­мое, и у те­бя бу­дет боль­ше оре­хов, чем у ко­го-ли­бо из жи­те­лей это­го го­ро­да.

Синдбад с Ман­су­ром пош­ли в лес и шли очень дол­го, час или два. На­ко­нец они ос­та­но­ви­лись пе­ред боль­шой паль­мо­вой ро­щей. Здесь бы­ло мно­жес­т­во обезь­ян. Уви­дев лю­дей, они вска­раб­ка­лись на вер­хуш­ки де­ревь­ев, сви­ре­по ос­ка­ли­ли зу­бы и гром­ко за­вор­ча­ли. Син­д­бад сна­ча­ла ис­пу­гал­ся и хо­тел бе­жать, но Ман­сур ос­та­но­вил его и ска­зал:

— Развяжи твой ме­шок и пос­мот­ри, что там есть. Син­д­бад раз­вя­зал ме­шок и уви­дел, что он по­лон круг­лых, глад­ких ка­меш­ков — го­лы­шей. Ман­сур то­же раз­вя­зал свой ме­шок, вы­нул из не­го горсть ка­меш­ков и бро­сил ими в обезь­ян. Обезь­яны зак­ри­ча­ли еще гром­че, при­ня­лись пры­гать с од­ной паль­мы на дру­гую, ста­ра­ясь ук­рыть­ся от кам­ней. Но ку­да бы они ни убе­га­ли, кам­ни Ман­су­ра вез­де дос­та­ва­ли их. Тог­да обезь­яны ста­ли сры­вать с пальм оре­хи и бро­сать их в Син­д­ба­да и Ман­су­ра. Ман­сур с Син­д­ба­дом бе­га­ли меж­ду паль­ма­ми, ло­жи­лись, при­се­да­ли, пря­та­лись за ство­ла­ми, и толь­ко один или два оре­ха, бро­шен­ных обезь­яна­ми, по­па­ли в цель.

Скоро вся зем­ля вок­руг них пок­ры­лась боль­ши­ми, от­бор­ны­ми оре­ха­ми. Ког­да в меш­ках не ос­та­лось боль­ше кам­ней, Ман­сур и Син­д­бад на­пол­ни­ли их оре­ха­ми и вер­ну­лись в го­род. Они про­да­ли оре­хи на рын­ке и по­лу­чи­ли за них столь­ко зо­ло­та и дра­го­цен­нос­тей, что ед­ва при­нес­ли их до­мой.

На сле­ду­ющий день они опять пош­ли в лес и сно­ва наб­ра­ли столь­ко же оре­хов. Так они хо­ди­ли в лес де­сять дней.

Наконец, ког­да все кла­до­вые в до­ме Ман­су­ра бы­ли пол­ны, и зо­ло­то не­ку­да бы­ло класть, Ман­сур ска­зал Син­д­ба­ду:

— Теперь мы мо­жем на­нять ко­рабль и от­п­ра­вить­ся в Баг­дад.

Они пош­ли к мо­рю, выб­ра­ли са­мый боль­шой ко­рабль, на­пол­ни­ли его трюм зо­ло­том и дра­го­цен­нос­тя­ми и поп­лы­ли. На этот раз ве­тер был по­пут­ный, и ни­ка­кая бе­да не за­дер­жа­ла их.

Они при­бы­ли в Бас­ру, на­ня­ли ка­ра­ван вер­б­лю­дов, навь­ючи­ли их дра­го­цен­нос­тя­ми и от­п­ра­ви­лись в Баг­дад.

Жена и род­ные ра­дос­т­но встре­ти­ли Син­д­ба­да. Син­д­бад роз­дал друзь­ям и при­яте­лям мно­го зо­ло­та и дра­го­цен­ных кам­ней и спо­кой­но за­жил в сво­ем до­ме. Сно­ва, как преж­де, ста­ли при­хо­дить к не­му куп­цы и слу­шать рас­ска­зы о том, что он ви­дел и ис­пы­тал во вре­мя пу­те­шес­т­вия.

Так окон­чи­лось пя­тое пу­те­шес­т­вие Син­д­ба­да.

Шестое путешествие Синбада-Морехода

Но прош­ло нем­но­го вре­ме­ни, и Син­д­ба­ду сно­ва за­хо­те­лось по­ехать в чу­жие стра­ны. Быс­т­ро соб­рал­ся Син­д­бад и по­ехал в Бас­ру. Опять выб­рал он се­бе хо­ро­ший ко­рабль, наб­рал ко­ман­ду мат­ро­сов и пус­тил­ся в путь.

Двадцать дней и двад­цать но­чей плыл его ко­рабль, под­го­ня­емый по­пут­ным вет­ром. А на двад­цать пер­вый день под­ня­лась бу­ря и по­шел силь­ный дождь, от ко­то­ро­го про­мок­ли вьюки с то­ва­ра­ми, сло­жен­ные на па­лу­бе. Ко­рабль на­ча­ло бро­сать из сто­ро­ны в сто­ро­ну, как пе­рыш­ко. Син­д­бад и его спут­ни­ки очень ис­пу­га­лись. Они по­дош­ли к ка­пи­та­ну и спро­си­ли его:

— О ка­пи­тан, ска­жи нам, где мы на­хо­дим­ся и да­ле­ко ли зем­ля?

Капитан ко­раб­ля за­тя­нул по­яс по­ту­же, влез на мач­ту и пос­мот­рел во все сто­ро­ны. И вдруг он быс­т­ро спус­тил­ся с мач­ты, сор­вал с се­бя тюр­бан и на­чал гром­ко кри­чать и пла­кать.

— О ка­пи­тан, в чем де­ло?- спро­сил его Син­д­бад.

— Знай,- от­ве­тил ка­пи­тан,- что при­шел наш пос­лед­ний час. Ве­тер отог­нал наш ко­рабль и заб­ро­сил его в не­ве­до­мое мо­ре. Ко вся­ко­му ко­раб­лю, ко­то­рый дос­ти­га­ет это­го мо­ря, вы­хо­дит из во­ды ры­ба и гло­та­ет его со всем, что на нем есть.

Не ус­пел он еще до­го­во­рить эти сло­ва, как ко­рабль Син­д­ба­да на­чал под­ни­мать­ся на вол­нах и опус­кать­ся, и пут­ни­ки ус­лы­ша­ли страш­ный рев. И вдруг к ко­раб­лю под­п­лы­ла ры­ба, по­доб­ная вы­со­кой го­ре, а за ней дру­гая, еще боль­ше пер­вой, и третья — та­кая ог­ром­ная, что две дру­гие ка­за­лись пе­ред ней кро­шеч­ны­ми, и Син­д­бад пе­рес­тал по­ни­мать, что про­ис­хо­дит, и при­го­то­вил­ся уме­реть.

И третья ры­ба ра­зи­ну­ла пасть, что­бы прог­ло­тить ко­рабль и всех, кто был на нем, но вдруг под­нял­ся силь­ный ве­тер, ко­рабль под­ня­ло вол­ной, и он по­нес­ся впе­ред. Дол­го мчал­ся ко­рабль, под­го­ня­емый вет­ром, и на­ко­нец на­ле­тел на ска­лис­тый бе­рег и раз­бил­ся. Все мат­ро­сы и куп­цы по­па­да­ли в во­ду и уто­ну­ли. Толь­ко Син­д­ба­ду уда­лось за­це­пить­ся за ска­лу, тор­чав­шую из во­ды у са­мо­го бе­ре­га, и выб­рать­ся на су­шу.

Он ос­мот­рел­ся и уви­дел, что на­хо­дит­ся на ос­т­ро­ве, где бы­ло мно­го де­ревь­ев, птиц и цве­тов. Дол­го бро­дил Син­д­бад по ос­т­ро­ву в по­ис­ках прес­ной во­ды и на­ко­нец уви­дел не­боль­шой ру­че­ек, ко­то­рый тек по по­лян­ке, за­рос­шей гус­той тра­вой. Син­д­бад на­пил­ся во­ды из ручья и по­ел ко­рень­ев. От­дох­нув нем­но­го, он по­шел по те­че­нию ручья, и ру­чей при­вел его к боль­шой ре­ке, быс­т­рой и бур­ли­вой. На бе­ре­гах ре­ки рос­ли вы­со­кие, раз­ве­сис­тые де­ревья — тек, алоэ и сан­дал.

Синдбад при­лег под де­ре­вом и креп­ко зас­нул. Прос­нув­шись, он нем­но­го под­к­ре­пил­ся пло­да­ми и ко­рень­ями, по­том по­до­шел к ре­ке и стал на бе­ре­гу, гля­дя на ее быс­т­рое те­че­ние.

«У этой ре­ки,- ска­зал он се­бе,- дол­ж­но быть на­ча­ло и ко­нец. Ес­ли я сде­лаю ма­лень­кий плот и поп­лы­ву на нем по ре­ке, во­да, мо­жет быть, при­не­сет ме­ня к ка­ко­му-ни­будь го­ро­ду».

Он наб­рал под де­ревь­ями тол­с­тых сучь­ев и ве­ток и свя­зал их, а свер­ху по­ло­жил нес­коль­ко до­сок — об­лом­ков ко­раб­лей, раз­бив­ших­ся у бе­ре­га. Та­ким об­ра­зом по­лу­чил­ся от­лич­ный плот. Син­д­бад стол­к­нул плот в ре­ку, стал на не­го и поп­лыл. Те­че­ние быс­т­ро нес­ло плот, и вско­ре Син­д­бад уви­дел пе­ред со­бой вы­со­кую го­ру, в ко­то­рой во­да про­би­ла уз­кий про­ход. Син­д­бад хо­тел ос­та­но­вить плот или по­вер­нуть его на­зад, но во­да бы­ла силь­нее его и втя­ну­ла плот под го­ру. Сна­ча­ла под го­рой бы­ло еще свет­ло, но чем даль­ше те­че­ние нес­ло плот, тем ста­но­ви­лось тем­нее. На­ко­нец нас­ту­пил глу­бо­кий мрак. Вдруг Син­д­бад боль­но уда­рил­ся го­ло­вой о ка­мень. Про­ход де­лал­ся все ни­же и тес­нее, и плот тер­ся бо­ка­ми о сте­ны го­ры. Ско­ро Син­д­ба­ду приш­лось стать на ко­ле­ни, по­том на чет­ве­рень­ки: плот еле-еле дви­гал­ся впе­ред.

«А вдруг он ос­та­но­вит­ся?- по­ду­мал Син­д­бад.- Что я тог­да бу­ду де­лать под этой тем­ной го­рой?»

Синдбад не чув­с­т­во­вал, что те­че­ние все-та­ки тол­ка­ло плот впе­ред.

Он лег на дос­ки ли­цом вниз и зак­рыл гла­за — ему ка­за­лось, что сте­ны го­ры вот-вот раз­да­вят его вмес­те с его пло­том.

Долго про­ле­жал он так, каж­дую ми­ну­ту ожи­дая смер­ти, и на­ко­нец зас­нул, ос­ла­бев от вол­не­ния и ус­та­лос­ти.

Когда он прос­нул­ся, бы­ло свет­ло, и плот сто­ял не­под­виж­но. Он был при­вя­зан к длин­ной пал­ке, вот­к­ну­той в дно ре­ки у са­мо­го бе­ре­га. А на бе­ре­гу сто­яла тол­па лю­дей. Они ука­зы­ва­ли на Син­д­ба­да паль­ца­ми и гром­ко раз­го­ва­ри­ва­ли меж­ду со­бой на ка­ком-то не­по­нят­ном язы­ке.

Увидев, что Син­д­бад прос­нул­ся, лю­ди на бе­ре­гу рас­сту­пи­лись, и из тол­пы вы­шел вы­со­кий ста­рик с длин­ной се­дой бо­ро­дой, оде­тый в до­ро­гой ха­лат. Он при­вет­ли­во ска­зал что-то Син­д­ба­ду, про­тя­ги­вая ему ру­ку, но Син­д­бад нес­коль­ко раз по­ка­чал го­ло­вой в знак то­го, что не по­ни­ма­ет, и ска­зал:

— Что вы за лю­ди и как на­зы­ва­ет­ся ва­ша стра­на?

Тут все на бе­ре­гу зак­ри­ча­ли: «Араб, араб!», и дру­гой ста­рик, оде­тый еще на­ряд­нее пер­во­го, по­до­шел к са­мой во­де и ска­зал Син­д­ба­ду на чис­том араб­с­ком язы­ке:

— Мир те­бе, чу­же­зе­мец! Кто ты бу­дешь, и от­ку­да ты при­шел? По ка­кой при­чи­не ты при­был к нам и как на­шел до­ро­гу?

— Авы са­ми кто та­кие и что это за зем­ля?

— О брат мой,- от­ве­тил ста­рик,- мы мир­ные зем­ле­дель­цы. Мы приш­ли за во­дой, что­бы по­лить на­ши по­се­вы, и уви­де­ли, что ты спишь на пло­ту, и тог­да мы пой­ма­ли твой плот и при­вя­за­ли его у на­ше­го бе­ре­га. Ска­жи мне, от­ку­да ты и за­чем ты к нам прип­лыл?

— О гос­по­дин,- от­ве­тил Син­д­бад,- про­шу те­бя, дай мне по­есть и на­пои ме­ня, а по­том спра­ши­вай о чем хо­чешь.

— Пойдем со мной в мой дом,- ска­зал ста­рик.

Он от­вел Син­д­ба­да к се­бе до­мой, на­кор­мил его, и Син­д­бад про­жил у не­го нес­коль­ко дней. И вот как-то ут­ром ста­рик ска­зал ему:

— О брат мой, не хо­чешь ли ты пой­ти со мной на бе­рег ре­ки и про­дать свой то­вар?

«А ка­кой у ме­ня то­вар?»- по­ду­мал Син­д­бад, но все-та­ки ре­шил пой­ти со ста­ри­ком на ре­ку.

— Мы сне­сем твой то­вар на ры­нок,- про­дол­жал ста­рик,- и ес­ли те­бе да­дут за не­го хо­ро­шую це­ну, ты его про­дашь, а ес­ли нет — ос­та­вишь се­бе.

— Ладно, — ска­зал Син­д­бад и по­шел за ста­ри­ком. При­дя на бе­рег ре­ки, он взгля­нул на то мес­то, где был при­вя­зан его плот, и уви­дел, что пло­та нет.

— Где мой плот, на ко­то­ром я прип­лыл к вам? — спро­сил он ста­ри­ка.

— Вот,- от­ве­тил ста­рик и ука­зал паль­цем на ку­чу па­лок, сва­лен­ных на бе­ре­гу.- Это и есть твой то­вар, и до­ро­же его нет ни­че­го в на­ших стра­нах. Знай, что твой плот был свя­зан из кус­ков дра­го­цен­но­го де­ре­ва.

— А как же я вер­нусь от­сю­да на ро­ди­ну в Баг­дад, ес­ли у ме­ня не бу­дет пло­та?- ска­зал Син­д­бад.- Нет, я не про­дам его.

— О друг мой,- ска­зал ста­рик,- за­будь о Баг­да­де и о сво­ей ро­ди­не. Мы не мо­жем от­пус­тить те­бя. Ес­ли ты вер­нешь­ся в свою стра­ну, ты рас­ска­жешь лю­дям про на­шу зем­лю, и они при­дут и по­ко­рят нас. Не ду­май же о том, что­бы уехать. Жи­ви у нас и будь на­шим гос­тем, по­ка не ум­решь, а твой плот мы с то­бой про­да­дим на рын­ке, и за не­го да­дут столь­ко пи­щи, что те­бе хва­тит на всю жизнь.

И бед­ный Син­д­бад ока­зал­ся на ос­т­ро­ве плен­ни­ком. Он про­дал на рын­ке сучья, из ко­то­рых был свя­зан его плот, и по­лу­чил за них мно­го дра­го­цен­ных то­ва­ров. Но это не ра­до­ва­ло Син­д­ба­да. Он толь­ко и ду­мал о том, как бы вер­нуть­ся на ро­ди­ну.

Много дней про­жил он в го­ро­де на ос­т­ро­ве у ста­ри­ка; не­ма­ло дру­зей за­ве­лось у не­го сре­ди жи­те­лей ос­т­ро­ва. И вот од­наж­ды Син­д­бад вы­шел из до­му по­гу­лять и уви­дел, что ули­цы го­ро­да опус­те­ли. Он не встре­тил ни од­но­го муж­чи­ны — толь­ко де­ти и жен­щи­ны по­па­да­лись ему на до­ро­ге.

Синдбад ос­та­но­вил од­но­го маль­чи­ка и спро­сил его:

— Куда про­па­ли все муж­чи­ны, ко­то­рые жи­вут в го­ро­де? Или у вас вой­на?

— Нет,- от­ве­тил маль­чик,- у нас не вой­на. Раз­ве ты не зна­ешь то­го, что у всех боль­ших муж­чин на на­шем ос­т­ро­ве каж­дый год вы­рас­та­ют крылья, и они уле­та­ют с ос­т­ро­ва? А че­рез шесть дней они воз­в­ра­ща­ют­ся, и крылья у них от­па­да­ют.

И прав­да, че­рез шесть дней все муж­чи­ны опять вер­ну­лись, и жизнь в го­ро­де пош­ла по-преж­не­му.

Синдбаду то­же очень за­хо­те­лось по­ле­тать по воз­ду­ху. Ког­да прош­ло еще один­над­цать ме­ся­цев, Син­д­бад ре­шил поп­ро­сить ко­го-ни­будь из сво­их при­яте­лей взять его с со­бой. Но сколь­ко он ни про­сил, ник­то не сог­ла­шал­ся. Толь­ко его луч­ший друг, мед­ник с глав­но­го го­род­с­ко­го рын­ка, на­ко­нец ре­шил ис­пол­нить прось­бу Син­д­ба­да и ска­зал ему:

— В кон­це это­го ме­ся­ца при­хо­ди к го­ре око­ло го­род­с­ких во­рот. Я бу­ду ждать те­бя у этой го­ры и возь­му те­бя с со­бой.

В наз­на­чен­ный день Син­д­бад ра­но по­ут­ру при­шел на го­ру. Мед­ник уже ждал его там. Вмес­то рук у не­го бы­ли ши­ро­кие крылья из блес­тя­щих бе­лых перь­ев.

Он ве­лел Син­д­ба­ду сесть к не­му на спи­ну и ска­зал:

— Сейчас я по­ле­чу с то­бой над зем­ля­ми, го­ра­ми и мо­ря­ми. Но пом­ни ус­ло­вие, ко­то­рое я те­бе ска­жу: по­ка мы бу­дем ле­теть — мол­чи и не про­из­но­си ни од­но­го сло­ва. Ес­ли ты рас­к­ро­ешь рот, мы оба по­гиб­нем.

— Хорошо,- ска­зал Син­д­бад.- Я бу­ду мол­чать. Он взоб­рал­ся мед­ни­ку на пле­чи, и тот рас­пах­нул крылья и взле­тел вы­со­ко в воз­дух. Дол­го ле­тел он, под­ни­ма­ясь все вы­ше и вы­ше, и зем­ля вни­зу ка­за­лась Син­д­ба­ду не боль­ше чаш­ки, бро­шен­ной в мо­ре. И Син­д­бад не мог удер­жать­ся и вос­к­лик­нул:

— Вот чу­до!

Не ус­пел он про­из­нес­ти эти сло­ва, как крылья че­ло­ве­ка-пти­цы бес­силь­но по­вис­ли и он на­чал мед­лен­но па­дать вниз.

На счас­тье Син­д­ба­да, они в это вре­мя как раз про­ле­та­ли над ка­кой-то боль­шой ре­кой. По­это­му Син­д­бад не раз­бил­ся, а толь­ко ушиб­ся о во­ду. За­то мед­ни­ку, его при­яте­лю, приш­лось пло­хо. Перья на его крыль­ях на­мок­ли, и он кам­нем по­шел ко дну.

Синдбаду уда­лось доп­лыть до бе­ре­га и вый­ти на су­шу. Он снял с се­бя мок­рую одеж­ду, вы­жал ее и ос­мот­рел­ся, не зная, в ка­ком мес­те зем­ли он на­хо­дит­ся. И вдруг из-за кам­ня, ле­жав­ше­го на до­ро­ге, вы­пол­з­ла змея, дер­жав­шая в пас­ти че­ло­ве­ка с длин­ной се­дой бо­ро­дой. Этот че­ло­век ма­хал ру­ка­ми и гром­ко кри­чал:

— Спасите! То­му, кто спа­сет ме­ня, я от­дам по­ло­ви­ну мо­его бо­гат­с­т­ва!

Недолго ду­мая Син­д­бад под­нял с зем­ли тя­же­лый ка­мень и бро­сил его в змею. Ка­мень пе­ре­шиб змею по­по­лам, и она вы­пус­ти­ла из пас­ти свою жер­т­ву. Че­ло­век под­бе­жал к Син­д­ба­ду и вос­к­лик­нул, пла­ча от ра­дос­ти:

— Кто ты, о доб­рый чу­же­зе­мец? Ска­жи мне, как твое имя, что­бы мои де­ти зна­ли, кто спас их от­ца.

— Мое имя — Син­д­бад-Мо­ре­ход,- от­ве­тил Син­д­бад.- А ты? Как те­бя зо­вут и в ка­кой зем­ле мы на­хо­дим­ся?

— Меня зо­вут Ха­сан-юве­лир,- от­ве­тил че­ло­век.- Мы на­хо­дим­ся в зем­ле Еги­пет­с­кой, не­да­ле­ко от слав­но­го го­ро­да Ка­ира, а эта ре­ка — Нил. Пой­дем ко мне в дом, я хо­чу наг­ра­дить те­бя за твое доб­рое де­ло. Я по­да­рю те­бе по­ло­ви­ну мо­их то­ва­ров и де­нег, а это не­ма­ло, так как я уже пять­де­сят лет тор­гую на глав­ном рын­ке и дав­но сос­тою стар­ши­ной ка­ир­с­ких куп­цов.

Хасан- ювелир сдер­жал сло­во и от­дал Син­д­ба­ду по­ло­ви­ну сво­их де­нег и то­ва­ров. Дру­гие юве­ли­ры то­же хо­те­ли наг­ра­дить Син­д­ба­да за то, что он спас их стар­ши­ну, и у Син­д­ба­да ока­за­лось столь­ко де­нег и дра­го­цен­нос­тей, сколь­ко у не­го ни­ког­да еще не бы­ва­ло. Он ку­пил са­мых луч­ших еги­пет­с­ких то­ва­ров, наг­ру­зил все свои бо­гат­с­т­ва на вер­б­лю­дов и вы­шел из Ка­ира в Баг­дад.

После дол­го­го пу­ти он вер­нул­ся в свой род­ной го­род, где его уже не на­де­ялись уви­деть жи­вым.

Жена и при­яте­ли Син­д­ба­да под­с­чи­та­ли, сколь­ко лет он пу­те­шес­т­во­вал, и ока­за­лось — двад­цать семь лет.

— Довольно те­бе ез­дить по чу­жим стра­нам,- ска­за­ла Син­д­ба­ду его же­на.- Ос­та­вай­ся с на­ми и не уез­жай боль­ше.

Все так уго­ва­ри­ва­ли Син­д­ба­да, что он, на­ко­нец, сог­ла­сил­ся и дал клят­ву боль­ше не пу­те­шес­т­во­вать. Дол­го еще хо­ди­ли к не­му баг­дад­с­кие куп­цы слу­шать рас­ска­зы о его уди­ви­тель­ных прик­лю­че­ни­ях, и он жил счас­т­ли­во, по­ка не приш­ла к не­му смерть.

Вот все, что дош­ло до нас о пу­те­шес­т­ви­ях Син­д­ба­да-Мо­ре­хо­да.